Келли Риммер - Без тебя

– Очень мило с твоей стороны.

– Я стараюсь.

– Прошлая ночь была изумительной.

Я сел на диван подле нее и потянулся за своим бокалом вина.

– Да уж, – согласилась она.

– Я был очень озадачен, когда ты исчезла утром.

– Я была не меньше озадачена тем, как ты можешь обходиться без нормальной кухни.

Я видел, что мои слова поставили ее в затруднительное положение. Несколько секунд я обдумывал, стоит ли настаивать, чтобы она объяснила свое внезапное исчезновение, но потом решил не давить на Лайлу. Я был в ее доме. Разве этого недостаточно?

– Я собираюсь сделать там ремонт.

– Так же, как собираешься поехать в Париж?

– Точно.

– Что еще ты намерен предпринять?

– А разве у тебя самой нет списка дел, которые ты еще не закончила? – пожав плечами, спросил я.

– Мой список ограничивается вином, которое я еще не допила. Обычно я недолго мешкаю, если на самом деле чего-то хочу. – Отпив из бокала, она взглянула на меня. – Я еще могу поверить, что ты слишком занят на работе, чтобы найти время на поездку к брату, но твоя квартира? В чем тут дело?

– Я купил ее, потому что считал: будет чем заняться на выходные. Я прямо-таки представлял, как по вечерам после работы буду стоять на приставной лестнице или настилать доски пола.

– Но?

– Но потом я купил кафель для ванной комнаты, привез домой и понял, что это не то, – вздохнув, произнес я. – Цвет оказался неподходящим, слишком теплым по сравнению с краской, которую я купил. Мне пришлось вернуть плитку назад и заказать образчики, чтобы найти нужный оттенок.

– И все?

– Нет. Я получил множество образцов кафельной плитки, но ни один не годился. К этому времени я уже перегорел по отношению к ванной и начал рушить все на кухне. Я просто хотел, чтобы все было сделано правильно . Какой толк в работе, если ее нельзя выполнить идеально? К тому же у меня и так все есть под боком, все, что мне нужно. Зачем спешить?

– Меня больше всего удивило то, что твоя квартира – сплошная зона бедствия. Создается впечатление, что дом еще до конца не достроили, но в тоже время я не заметила нигде пыли. – Лайла рассмеялась. – Не советую здесь присматриваться, иначе ты ужаснешься увиденному. Посуду я обычно мою, когда заканчиваются чистые тарелки.

– Пожалуй, я из тех, кто не в состоянии закончить большое дело, а вот сора не терплю.

– В детстве я какое-то время хотела стать уборщицей. Теперь это кажется смешным, особенно если учесть, что я не умею поддерживать чистоту в доме, – призналась она. – Когда мне было семь или восемь лет, мы жили в Нью-Йорке. У дамы, на которую работал папа, была служанка, жившая там же. Отец брал меня с собой, когда ездил туда. Пока он трудился в саду, я сидела в большом доме и наблюдала за суетящейся вокруг меня служанкой. Она вечно вытирала пыль: начинала с входной двери, добиралась в течение недели до самого дальнего уголка в доме, а затем все повторялось заново. По сравнению с гостинками, в которых мы жили до этого, дом показался мне настоящим особняком. А еще там было полным-полно самых красивых вещей из всех, какие мне довелось до этого увидеть. Я не могла представить, что когда-либо заработаю достаточно, чтобы самой купить что-то подобное, поэтому подумала: «Ну, если мне и не нравится прибираться, я хотя бы буду любоваться красивыми вещами».

– Твоя квартира – просто чудо, – сказал я. – Ты хотела бы вернуться обратно в прошлое и возродить семилетнюю Лайлу, чтобы та смогла увидеть все это собственными глазами? Уверен, что маленькой Лайле это понравилось бы.

– Как бы не так! Пусть остается там, где ей место, – энергично помотав головой, ответила она. – Я не хочу, чтобы семилетняя Лайла поняла, насколько хрупка жизнь и как мало радости приносят все эти красивые вещицы. Я не хочу, чтобы она узнала, насколько неспокойными выдадутся для нее последующие десятилетия. Представь себе, какой наивной надо быть, чтобы находить что-то чудесное в плохо оплачиваемой работе домашней прислуги! Я не хочу потерять те чудесные минуты, а также бесхитростное простодушие собственных мыслей. Те годы были лучшими.

Она устремила на меня испытующий взгляд.

– Ты мечтал стать гуру в мире маркетинга, когда был в том же возрасте?

– Нет, – поморщился я. – Когда ты еще ребенок, всякий норовит спросить тебя, кем станешь, когда вырастешь. Лично я со временем стал ненавидеть эти вопросы. Я чувствовал, что взрослые насмехаются надо мной. Я знал, что не стану космонавтом, пожарным или гонщиком.

– Ну, и кем ты хотел стать?

– Честно? – Я вгляделся в бокал, где плескалось темно-фиолетового цвета вино, а затем снова посмотрел Лайле в глаза. – Как ни стыдно признаваться, я хотел стать фотографом. Папа работал в газете. Иногда я бывал у него на работе, и фотографы разрешали мне взглянуть в видоискатели своих фотоаппаратов. Мне казалось, что это самые загадочные технологии. С их помощью можно навсегда запечатлеть момент, сохранить его для вечности.

– Господи! Ты меня напугал! – воскликнула она. – А я-то думала, ты собирался признаться, что хотел стать серийным убийцей или цирковым клоуном. В фотографии ничего постыдного нет. Почему ты не стал фотографом?

– Можно сказать, стал. В университете я изучал фотографию и изобразительное искусство. Но это… не особенно многообещающая карьера. Большинство людей увлекаются искусством, но изо дня в день… Когда ты взрослый, приходится платить по счетам, а не заниматься тем, чем хочется…

– Одно другому не мешает, – нахмурилась Лайла. – Ты можешь жить своей жизнью и сбегать из очередного города всякий раз, когда приходят счета за электричество. Или ты можешь оплачивать счета и поставить крест на собственной жизни. Поженившись, мои родители порхали по миру, словно два беззаботных мотылька. Скажу тебе одно: они прожили замечательную жизнь.

– Неужели все было настолько чудесным? Я думал, ты очень страдала от того, что твоя жизнь лишена стабильности.

– У меня не было никакого дома. – Рассмеявшись, Лайла подвинулась так, что смогла, опершись о меня, вытянуть ноги на кушетке. Ее рыжие волосы покрыли мою руку и колени, словно одеяло. – Я родилась на обочине дороги, если так можно выразиться. Я просто не знала, что значит «пустить корни», и не понимала, что такое стабильность. Время от времени я приезжала в гости к бабушке и дедушке в Госфорд, но тогда я едва успела их узнать.

– Не могу себе такое даже вообразить, – покачал я головой. – Когда мои родители умерли, а мы с братьями продали дом… я ощущал себя так, словно потерял часть самого себя, словно лишился якоря и теперь плыву по течению.

– Есть нечто воистину чудесное в том, чтобы иметь место, которое можно назвать домом, – тихо согласилась Лайла. – Дом должен быть скорее базой, куда можно всегда вернуться, чем якорем. Корабли становятся на якорь только между плаваниями, правда же?