Алекс Капю - Леон и Луиза

Прямо у входа справа была статуя мадонны, перед которой они надолго остановились; то была простенькая гипсовая фигура с плоским лицом, с раскрашенными щеками и чёрными глазами-пуговками. Её одеяние состояло из синего, расшитого золотом бархата, и всё было покрыто записочками, многократно сложенными или свёрнутыми в трубочку. Они были приколоты к платью булавками или воткнуты между пальцами или всунуты под головной покров богоматери, записочки лежали на её нимбе и на её стопах, и даже в её губах и в ушах торчали записочки всех размеров и цветов.

– Что это за бумажки? – спросила Луиза.

– Жёны моряков просят богоматерь защитить их мужей, – сказал Леон. – У нас дома так же. Они рисуют на записочке свою рыбацкую лодку и надеются, что под защитой святой девы она вернётся невредимой. Другие заворачивают в бумажку прядку волос своего чахоточного ребёнка и просят деву дать ему здоровье. А в последнее время пошли в ход фотографии солдат.

– Давай заглянем в парочку?

– Это приносит несчастье, – сказал Леон. – Корабль утонет. Ребёнок умрёт. Солдата разорвёт гранатой. А у тебя отсохнут пальцы, если ты притронешься хоть к одной записке.

– Тогда не будем. Пойдём?

– Погоди ещё минутку. – Леон достал из нагрудного кармана карандаш и блокнот.

– Тоже пишешь записку? – Луиза засмеялась. – Как жена моряка?

Леон вырвал из блокнота листок, свернул его в трубочку и сунул богоматери под правую подмышку.

– Пошли, скоро отлив. Я наберу нам на ужин мидий на скалах.

В бакалее на улице де Пари Леон купил два багета, а также морковь, порей, лук, тимьян и бутылку белого сухого вина, потом они забрали свои велосипеды и повели их в закатных лучах вниз к казино; оттуда широкий пешеходный настил из дубовых досок вёл по галечному пляжу мимо длинного ряда выкрашенных белой краской пляжных домиков. За ними возвышались гордые виллы с верандами по всему периметру и белыми гардинами, которые легко и бесшумно надувались от морского бриза, потом опадали и снова надувались, как будто дышали.

Леон ещё от маяка приметил, что далеко за виллами, в скалах на южном конце пляжа, морем нанесло много плавника; он хотел использовать его для костра. Стало холодно, последние купальщики вернулись домой, чтобы смыть с себя морскую соль и принарядиться к ужину. Леон и Луиза нашли у подножия меловых скал между двумя каменными глыбами сухое, защищённое от ветра местечко. Они убрали гальку, добравшись до песка, потом расстелили одеяло, и Леон развёл костёр из сухих водорослей и плавника. Луиза в это время сидела на одеяле, обняв колени, и смотрела вдаль на оранжево-лиловую игру волн океана, как будто то был сказочный спектакль.

– Давай насобираем мидий, – сказал он, закатал свои брюки выше колен и взял с велосипеда котелок. – Они должны быть вон там, в скалах, где чайки стоят на мелководье. Туристы их никогда не собирают, они их лучше в лавке купят. Там и креветки могут быть, но без сети нам их не словить.

Чайки сердито кричали и, недовольно расправив крылья, делали несколько прыжков и поднимались в два-три взмаха в воздух, давали подхватить себя восходящему потоку воздуха и парили вдоль скалистой стены вверх до зелёных лугов, чтобы тут же войти в пике, угрожающе устремив вниз свои острые клювы, перед самой землёй перейти к скользящему полёту и снова взмыть вверх.

В лужах, оставшихся после отлива, было достаточно мидий, котелок быстро наполнился. Леон достал из сумки два ножа и показал Луизе, как соскребать с ракушек водоросли и наросты. Потом они вернулись назад в своё укрытие между каменными глыбами. Он упал на одеяло и вздохнул; этот день был прекрасным, его счастье было совершенным. Луиза, однако, осталась стоять, нерешительно сделала пару шагов туда и сюда и закурила.

– Иди сюда, устраивайся, – сказал он. – Я тебе ничего не сделаю.

– Смотри лучше, как бы я тебе чего не сделала.

– Тебе холодно?

– Нет.

– Хочешь, ещё что-нибудь придумаем, пока не стемнело? Можем прогуляться наверх на утёсы?

– Я есть хочу.

– Я сейчас приготовлю.

– Может, мне что-нибудь купить?

– У нас всё есть, – сказал Леон. – Мне осталось только нарезать морковку, лук и чеснок, и за несколько минут всё сварится.

– Может, мне сбегать за чем-нибудь сладким на десерт? Два шоколадных эклера?

– Время полдесятого, – сказал Леон. – Вряд ли кондитерская ещё открыта.

– Я попытаю счастья.

Через полчаса она вернулась. За это время Земля уже повернулась в темноту. На небе мигали первые звёзды, луна ещё не взошла. Пара чёрных тучек так низко дрейфовала над бухтой, что по ним пробегал луч маяка.

Леон снял котелок с огня. Он слышал за спиной шорох гальки и шаги Луизы. Но не повернулся на звук.

– Еда готова. А как насчёт эклеров?

Она промолчала.

Леон помешал варево в котелке, выудил обрывок водоросли и пустые створки мидии. Её шаги замедлились и стихли. Потом он почувствовал, как Луиза подошла к нему сзади и положила ладони ему на плечи. Её волосы скользнули по его шее, дыхание коснулось его правого уха.

– Ты обвёл меня вокруг пальца. – Её правая рука спустилась с плеча, просунулась ему под мышку и цапнула его за нос. – Ты нарочно всё это затеял и провёл меня как циркового медведя.

– У тебя сегодня ночью отсохнут пальцы.

– Это правда, что написано в записочке?

– Абсолютно. И навсегда.

Леон высвободил свой нос из пальцев Луизы, повернулся и посмотрел ей в зелёные глаза, которые светились в отблесках костра. И потом они поцеловались.

Леон не мог знать, что в то самое мгновение, когда он проснулся от противотуманного гудка парохода, полмиллиона измождённых немецких солдат шнуровали свои ботинки, чтобы идти в последнюю атаку на Париж; может быть, останься он тихо лежать рядом с Луизой, не трогаясь никуда с пляжа, всё пошло бы по-другому. Воздух был сырым и холодным, небо пасмурным и мглистым. Прилив пришёл и схлынул, каменистый пляж мокро блестел; на ворсинках шерстяных одеял висели капельки росы. За бурунами прибоя из воды торчали рангоуты разбитого судна.

Леон взглянул вверх, на меловые скалы, в которых чайки сидели в гнёздах, согревая клювы в оперении, и выше – до самой полоски травы, над которой ветер гнал свинцовые дождевые тучи. До тех пор, пока там не покажется согревающее полуденное солнце, здесь внизу, на пляже, будет холодно и сыро. Чем дольше он смотрел вверх, тем отчётливее ему мерещилось, что не тучи над ним летят, а он сам вместе с пляжем и скалами несётся куда-то под тучами.

Леон оперся на локоть и стал разглядывать очертания тонкой фигурки Луизы, которая в такт прибою поднималась и опускалась под одеялом. Её чёрные запутанные волосы походили на кошачью шерсть. Он отодвинулся от неё и встал, чтобы собрать плавника и снова развести костёр. Когда пламя поднялось ввысь, он отправился по пляжу вдоль линии прилива в поисках предметов, которые море могло принести за ночь. На восточном конце пляжа он нашёл красно-белый буёк, а на обратном пути планку двухметровой длины и четыре раковины с гребешками. Всё это он положил у костра. Поскольку Луиза всё ещё спала, он пошёл вниз к морю и разделся до трусов.