Анна Синельникова - Дневник Zари. Роман

Соло, – вдоль реки, заросшей камышом идут индейцы, в волосах у них перья, мужественные торсы обнажены и разукрашены, в руках луки, копья, причудливые стрелы, с разнообразными наконечниками. Хау. Тишина. Всем молчать. Их лица угрюмы и сосредоточены. Близится время решающей битвы.

Бас, – О! Футбол! Он на стадионе. На большом табло Ростов —ЦСКА, красивый счёт 3—0. Золотые выиграли! Ростов- чемпион! – Ура!!!

Миражи всплывали и пропадали вновь, временами, они просто исчезали, и наступала визуальная тишина. Временами в воздухе просто зависали миллионы колокольчиков и тихонько позвякивали. Миражи кружились, забавлялись в своём психоделическом танце. Появлялись и пропадали. С каждой новой песней картинки менялись и становились то глубже, а то невнятней, – становились какими-то размытыми.

Наконец наступила тишина. Последняя песня – была чистой, ничего (!) и я с огромным удовольствием уплыла теперь в свой мир, свои картинки. Я видела бескрайнее поле подсолнухов, чуть касающихся солнца у горизонта, потом там стал накрапывать мелкий дождик, и вот я уже маленькой девочкой прячусь с зонтиком в подвале под верандой, белые кирпичи складывают один к одному, закрепляют раствором, возвышается стена. И я мчусь на велосипеде по лужам, брызги летят мне в лицо. Слёзы, это слёзы, плачу. Убираю кепку с лица и вижу море, волны солнце слепит. Музыка прекратилась, включили свет в зале, свет лампочки настырно светил мне в глаза.

Такого выступления я не видела ещё ни разу. Чувства были смешаны. Я оглядела народ – но угадать, что кто видел на самом деле, не представлялось возможным, все галдели, пили пиво, пили что-то покрепче, кто-то уже валился с ног. Кого-то подхватывали, кто-то падал и не хотел вставать. Народ оживился и зажил своим броуновским существованием. Было весело и как-то тепло и уютно. Как будто побывала в детской красочной сказке, волшебной сказке для всех.

«Опьянённые восторгом» пронеслась у меня в голове мысль. Чувствовали ли вы когда-нибудь натуральный психоделический кайф? Так попробуйте, вдруг и у вас получится.

Мы ехали по разбитой дороге посёлка Пилотов на старое заброшенное кладбище. А может, дороги тут и вовсе никогда не было, были ямы. Дело в том, что на кладбище, как уверял Пастор, растёт самый шикарный лопух в округе. Мы остановились неподалеку от кладбища. Был ли это вход в него, в темноте я разобрать не смогла. Далее пришлось идти, продираясь через плотные заросли, в сгустившейся темноте было сложно разобрать чего именно. Фонарик был у нас один на двоих. Я старалась не отставать от Пастора, и не терять его из виду. Периодически свет фонарика падал на запылившиеся надгробия. Железные, каменные памятники так и тянули к себе моё внимание, даты, фото, лица. Было жуткое ощущение, как будто ты проник ночью в чужое жилище, а его хозяева спят, спят мирно и уже давно не видели в своём доме гостей. Были памятники в виде самолётов, ракет и даже чудовищные винты, парившие в воздухе, чудились мне. Мы с трудом продирались в эту чащу. И тут я оглянулась – дороги назад не было.

– Пастор, Пастор, – истеричным шёпотом завопила я.

– Тсс, я нашёл, – ответил он.

Он стал рвать лопухи и складывать в пакет, их крупные листы напоминали крылья каких-то чудовищных летающих существ. Здесь всё летало и кружило – деревья, листья, надгробия, памятники, темнота. Или у меня кружилась голова.

– Хватит? – пробормотал он тихо.

– Более чем! – испугалась я, – идёмте отсюда, пожалуйста.

Пастор был невозмутим: «Такого лопуха ты больше нигде сейчас не найдёшь!»

И он стал прокладывать нам путь к отступлению – обратно, к машине. Казалось, тёмная жуть шла за нами по пятам, а может и наоборот впереди – бережно придерживала ветки и помогала раздвигать заросли, чтобы мы поскорее ушли. Точно не знаю. Был ли благословен этот поход?! Мне почему-то кажется, что да. Что мне были рады, несмотря на то, что тревожить вековой покой всё же не надо. А мудрые люди говорят, что надо доверять своим чувствам и внутренним ощущениям. И потому, думаю, проводили меня с благочестием и добром. Я благодарна.

Когда наконец-то я увидела звёзды над головой и свободное пространство впереди, казалось, счастью моему нет предела. Там позади был покой, вековой покой. А счастье было впереди. Я это точно знала. Мне к нему. Я радостно завела машину и помчалась прочь, не разбирая дороги, только бы больше никогда сюда не возвращаться.

Ночью мне снился огромный чёрный волк, который вцепился в мой левый бок со спины. Я никак не могла от него избавиться, и избавиться от боли… Проснулась в холодном поту, боль не унималась. Я долго смотрела на луну в холодном равнодушном небе и ни о чём не думала.

Он носил старое индейское имя Прогоняющий Солнце, не знаю в чём там, собственно, было дело, но являлся он ко мне обычно в образе тёмного, голубоглазого оборотня. Взгляд его внимательных глаз часто пугал своей отчаянной голубой бездной.

Прогоняющий Солнце. Может быть, он проглотил это солнце, не знаю, но вид у него всегда был вполне самодовольный, так что невольно приходилось вглядываться в его живот и думать о спрятанном там солнце. Вот и сейчас в глубокой темноте светились его глаза, и играла весьма странная музыка. Меня привлекало в нём сочетание невероятной силы с космогенной нежностью и сумасбродностью.

«Ты никогда понять не сможешь, любви безвыходной моей…» Как поётся в известной песне.

Но совсем я не испугалась от этого очередного вторжения, потому отвернулась и продолжила спать.

«Ты с каждым годом мне дороже, ты с каждым годом всё родней, ты никогда понять не сможешь, любви безвыходной моей» пронеслась песня О. Толстолуцкого в моём сне.

То ли неимоверный жар у моего плеча, то ли приторный запах крови разбудил-таки меня. Я очнулась, и увидела струйку крови, стекающую по моему предплечью. Я посмотрела на него, он сказал тихо: «прости», – смутился, встал и отошёл. Я снова посмотрела на руку, никакой крови там не было. И окончательно сбросив сон, я протянула к нему руки, пытаясь обнять. Объятья вышли какие-то неумелые и поспешные…