Валентина Ильянкова - Праздничный коридор. Книга 2

Петрович поежился. На выступающего в качестве траурного вестника человека ложится тяжелейшая моральная ответственность, и правильно сделать это может не каждый. Ему дважды приходилось сообщать матерям о том, что их сыновья погибли, выполняя священный долг перед Отечеством. Правда, он и сам не понимал, какой и чей долг они возвращали в Афганистане, за какие идеалы там гибли солдаты, но матерей он, как мог, так и убеждал, что ее сын погиб не просто в бессмысленной мясорубке, а геройски выполняя свой долг перед Родиной.

А вот если соседка погибла, то эту трагедию объяснить практически невозможно. В центре города, рядом с людьми, не избитая, не ограбленная – просто вовремя не оказали помощь.

– Пусть родственникам сообщают те, кому положено – милиция, врачи. А я не могу, и просто не имею права – принял окончательное решение Петрович и занялся обычными утренними делами – уборкой «дежурки» и расчисткой снега.

Во дворе своего дома он сразу же заметил милицейский «жигуленок». В подъезде, в ожидании вызванного лифта, топтался вчерашний знакомый старлей и еще один офицер.

– Ну, что, закончилась Ваша смена? – поинтересовался старлей, – а вот женщину врачи не смогли спасти. Умерла в лифте, когда поднимали в отделение реанимации больницы. Я уточнил адрес ее прописки, хочу пригласить родственников на опознание трупа. А Вы тоже живете в этом доме?

– Да. Я, когда Вы уехали, вспомнил, что иногда встречал ее в нашем подъезде. Она живет на восьмом этаже, – уточнил Петрович.

– Вы что-нибудь знаете о ней – с кем живет, какой образ жизни ведет? – продолжал допрашивать в лифте офицер, – Пила, вела аморальный образ жизни, скандалила?

– Не присматривался, а на скамеечках я не сижу, старушек не слушаю, – отрезал Петрович.

На самом деле он никогда не принимал участие в разборках частной жизни сослуживцев, соседей, окружающих людей.

– Соседка, как мне казалось, вполне достойный человек – всегда следила за своей внешностью, приличная, дорогая одежда и обувь, прическа, маникюр, запах хорошей косметики, – все-таки добавил Петрович.

Лифт остановился, Петрович поднялся на свой шестой этаж.

– А вот врачи предварительно заявили, что она была пьяна. Похоже, найденную бутылочку в одиночку выпила, поэтому и не смогла подняться.

Петрович ничего не ответил на замечание офицера и вышел из лифта. Пока доставал из кармана куртки ключи и открывал замок входной двери своей квартиры, услышал, как двумя этажами выше настойчиво затрещал звонок и громкий голос потребовал, – Откройте, милиция.

Так началось воскресное утро февральского, по-настоящему зимнего, солнечного дня.

Еще сегодня ночью Петрович планировал провести воскресный день в своей родной деревне. Под яблоньки, чтобы мыши не погрызли молодую кору, снега хотел подбросить и доски привезти.

А потом встретиться со своими бывшими одноклассниками – Иванечкой и Кулинкой, посидеть с ними на зимней рыбалке над лункой, в баньке попариться и побаловаться чарочкой «фабричной», под соленые огурчики и грибочки Анны Егоровны, Иванечкиной жены.

Вообще-то одноклассников звали Иваном и Колей, но в деревне редко кто остается без второго, народом данного имени, вот и Ивана с детства называли Иванечкой за малый рост и хилую фигуру, а Колю – Кулинкой, так как был сыном Кулины.

Уважаемых людей у них в деревне величали по отчеству, так Николай Петрович Иванченко стал Петровичем, особенно не возражал, привык и последнее время сам представлялся только своим отчеством.

Но сейчас навалилась какая-то усталость, ушла и растаяла радость от предстоящей поездки в деревню. Нелепая ночная смерть молодой, красивой женщины совсем не вписывалась в сияющее морозное утро. Накатились мысли о бренности всего земного, о ненужной суете и постыдном накопительстве.

– А накопительство ли это – посадить дерево и построить дом? – убеждал себя Петрович, но в деревню все-таки не поехал, а выпил таблетку аспирина и улегся на диван с газетой.

В ближайшем будущем его ожидали три свободные от дежурств дня. Можно все успеть – поработать в гараже, старенькую свою обожаемую «копейку» помыть, смазать все ее детальки, отполировать до сияющего блеска вишневый кузов и, если улучшится настроение, то и в деревню съездить.

В средней школе, построенной еще во времена Союза советских республик, он работал третий год ночным сторожем. Да и не работа это была вовсе, а возможность общения с детьми, преподавателями и своеобразная связь с внешним миром.

В отставку он вышел несколько лет назад в звании полковника, приехал на постоянное место жительства в Горевск, город, о котором мечтал в долгие годы своих мытарств по военным гарнизонам.

В заброшенной деревеньке под Горевском когда-то он жил вместе с родителями и старшим братом. Деревенька раскинулась вдоль небольшой, резвой речушки, берега которой сплошь заросли кустами калины и черной смородины. Летом, когда вызревала черная смородина, деревенская ребятня дневала и ночевала на речке. Особенно вкусные ягоды были на кустах, которые почти висели над рекой, и чтобы достать тяжелые, блестящие гроздья смородины приходилось заходить в речку, собирать их стоя по пояс в воде, и тут же отправлять в рот.

А потом, к осени, берег начинал алеть калиной. И снова работа для детей – собирать калину его с братом посылала мать, которая из калины пекла вкуснейшие пироги да пирожки, а зимой, когда корова была «в декретном отпуске» и молока не было, на столе постоянно стоял жбан с калиновым морсом или грибом. Запах калины из русской печки сохранился в его памяти, как самое сладкое и светлое воспоминание счастливого детства.

С другой стороны, их деревня огородами примыкала к лесу. Чистый, светлый сосновый бор кормил и поил не только сельчан, но и всю их многочисленную городскую родню. За грибами и за ягодами ездили в лес целыми семьями. Запрягал отец в телегу лошадку, забрасывали туда многочисленные корзины, ставили большую банку с березовым квасом и небольшую кошелку с хлебом и салом. Вот и все сборы. В урожайные годы грибы сушились везде – на лежанке, в бане, а под стрехой сарая на шестках висели вязки с тугими боровичками.

Он мечтал после выхода на пенсию обосноваться в небольшом Горевске, ездить в свою деревню и жить неделями в родительском доме. Правда, там его уже никто не ждал – родители умерли, а старший брат давно живет отдельной, самостоятельной жизнью, где-то в Казахстане. У брата дружная семья – жена, взрослые сын и дочь, а вот ему, Петровичу, бог не дал ни верной жены, из тех женщин, что служат вместе со своими военными мужьями и переезжают из гарнизона в гарнизон, запаковав нехитрый скарб в картонные коробки, ни детей.