Виктор Брайн - Шаг до пропасти

– Чего тебе, Том?

– Привет, Бетанни, не хочешь завтра увидеться? – его голос был такой нежный и добрый.

– Прости, но на этой неделе я точно не смогу с тобой встретиться.

– Почему?

– Я тебе все потом расскажу. – говорю я.

– Хорошо.

– Все, пока. – сказала я с грустью.

Я убираю телефон обратно в сумку. Продолжаю идти по темной улице, и пройдя через дорогу, уже поворачиваю налево и вижу свой дом. Войдя, я вспоминаю, что в доме нет света. Меня это совсем не удивило. Сняв обувь, я направилась на свою любимую кухню. Любимая потому, что она вся синего цвета, а это мой любимый цвет. Но теперь кухня стало местом воспоминаний. Здесь мы с мамой любили готовить.

Заварила себе чай, но из-за грустных мыслей просто не могла его пить. Так и оставив его на столе, пошла в спальню.

Даже не сняв платье, направилась в постель. Закрыла глаза. Я уже не испытываю сильной скорби. Скорее всего, я начинаю привыкать к смертям своих любимых людей.

Утро. Раздается звонок телефона, и я вздрагиваю от громкости. Машинально бросаю взгляд на электронные часы, стоящие на прикроватной тумбочке. 9:40. Я смотрю на дисплей вибрирующего в моей ладони телефона. Это был Джек.

– Да?

– Доброе утро, Бетанни. – молчит. – Извините за мой столь ранний звонок. Мы должны встретиться сегодня. Не могли бы вы подойди в отдел днем? Нам нужно кое-что обсудить.

– Да, конечно, – неохотно отвечаю я.

– До встречи. – говорит Джек и отключается.

Я надеваю свои мягкие тигровые тапочки, но опять путаю их. Наконец встаю с кровати и иду в ванную. Я до сих пор в платье. Собираю волосы в высокий хвост. Смотрю в зеркало. Я стала выглядеть хуже. Под глазами мешки. Лицо исхудало. За последние два дня я толком ничего не ела, только пила чай.

Подхожу к ванной, включаю кран. Вода набирается. Залезаю в ванную. Ложусь. Я пытаюсь расслабиться и смыть с себя воспоминания о Саре, накрытой простыней.

Думаю о Вере. Я не записала её номер. Интересно, встречусь ли я с ней ещё раз?

Выйдя из ванной, оборачиваюсь в полотенце. И направляюсь на кухню. Холодильник пуст. Как я до такого дожила? Чтобы в холодильнике ничего не было. Хочется есть, живот урчит. Я ухожу с кухни и иду в гостиную. Натягиваю длинную салатовую юбку, бежевую футболку. Подхожу к двери. Надеваю сандалии. Выхожу на улицу, закрываю дверь.

Прохожу мимо ТЦ Шанель. И направляюсь к станции метрополитена «ВАУ». Зайдя в метро и усевшись в вагон, еду прямиком до станции Колледж. Выхожу из метро, и по прямой дохожу до полиции Торонто.

Меня пропускают, снова забирают сумку. Ко мне подходит Джек и говорит, чтобы я зашла в его кабинет. Я так и делаю. Усаживаюсь около его рабочего стола. Жду его прихода.

Дверь скрипит и открывается. Он входит и говорит:

– Привет, давай сразу к делу? – смотрит на бумаги, которые у него в руках.

– Да. – отвечаю я.

– Вчера вечером к нам пришел парень. Он сказал, что был с Сарой в тот день на горе. Он утверждает, что не убивал её. Это мы сразу осознали, т.к. на теле Сары не было следов насилия.

– Так? – слушаю внимательно.

– Может, Вы расспросите его сами?

– Я подумаю об этом. – сказала я, вставая со стула. – Я позвоню.

– Буду ждать вашего звонка.

«Неужели нельзя было сказать это по телефону?» – подумала я, открывая дверь.

Возвращаясь в свой район Йорквилл, я решила не идти домой, а пошла в парк «Виллидж оф Йорквилл».

Виднелись темно-зеленые кроны деревьев, которые буквально тянулись к небесам. Каждый листочек будто разговаривал со мной.

Я села на скамейку и начала думать об этом парне. Его имя я так и не узнала, видимо забыла спросить. Я вспомнила Сару, как она лежала на том столе, в дневном свете. Слезы выступили из глаз.

Проходящая мимо девушка остановилась и посмотрела на меня, а я посмотрела на неё. Очередная блондинка в легком летнем платье. Наверное, сейчас уйдет, но я ошиблась, и она села рядом.

– Я тоже люблю здесь грустить. Последние четыре месяца я тут всегда сидела. – она смотрит на меня и улыбается. Она мне понравилась.

– Понимаю. – отвечаю я.

– Чего грустишь? – спрашивает блондинка.

– Неважно.

– Давай сходим в ресторан, и за чашечкой ягодного чая ты мне все расскажешь. – Я удивилась, что ей нравится ягодный чай. В скором времени я соглашаюсь на её предложение.

– Да. – я встала и поблагодарила её. – Спасибо.

– Не надо благодарить. – Она берет мою сумку из рук, и несет её сама. У меня складывается ощущение, что я её знаю уже несколько лет, но это не так. Сейчас убежит с моими вещами, и, если так случится, я не побегу за ней.

Решив немного сократить путь, мы прошли через парк, он оказался совсем небольшим, в середине был фонтан, между деревьев пара лавочек, большие цветочные клумбы. Маленькие цветочки грелись и наслаждались летом.

Пройдя парк, мы вышли к дороге.

– Пошли в ресторан Хемингуэя? – она улыбается, словно не видит мою грусть.

– Пошли. – Я начала всматриваться в её карие глаза.

– У тебя красивый цвет глаз. – улыбается снова. – Зеленый.

– Спасибо. – Я улыбаюсь. – Как тебя зовут?

– Ой, прости, мы же не познакомились. Я Илона Хеленг.

– Я Бетанни Холл.

Она отдает мне мою сумку.

Мы дошли до ресторана. Черные стены и большие окна. Мы уселись возле окна.

– Что хочешь? – спрашивает она меня.

– Закажи на свой вкус. Я ем все. – Естественно, я все не ем, но мне интересно, что она выберет.

Она заказала себе и мне зеленый цитрусовый чай и немного сырной картошки. Этот ресторан мне больше напоминает забегаловку.

– Так почему ты сидела одна и грустила в парке? – спрашивает она, и я начинаю ей рассказывать.

– Мою сестру нашли мертвой у горы Форбс. Полиция утверждает, что это самоубийство. – я сказала это человеку, которого вижу в первый раз в своей жизни. – Сегодня я была в полиции, и мне рассказали, что с ней был какой-то парень, мне предложили с ним поговорить. Я сказала, что подумаю и перезвоню, если решусь.

– Какой она была? – спрашивает Илона.

– Она… – пытаюсь вспомнить её так, чтобы она меня поняла. – Мы… Не знаю как начать. С самого детства мы росли вместе, понимали друг друга и всегда поддерживали. Но в подростковом возрасте мы стали разными и все больше и больше стали расходиться во мнениях. Даже, например, взять нашу мать. Её звали Элайза. Когда мне было девятнадцать лет, Саре было уже двадцать два года. Мама погибла в автокатастрофе ей было сорок три. И ровно через год мы перестаем общаться. Сара замыкается в себе и опускает руки. Я же всегда была рядом с мамой, и после потери мне нужна была моя сестра, но, как я уже сказала, она замкнулась в себе. И я начала её терять. – даю ей осмыслить сказанное. – Я просила её погулять со мной, поговорить, но ответ всегда был один – нет! Сара говорила, что я ходячее напоминание Элайзы. И поэтому, как она сказала, мы перестали общаться, да и я как-то не стала настаивать на общении. В последний год я хотела ей позвонить, но гордость не позволяла. Сара ясно сказала, что не желает слышать меня и видеть. И знаешь, – я делаю глоток чая, – Когда кто-то звонил в дверь, я искренне верила, что сейчас зайдет в дом Сара, и я верну свою старшую сестру.