Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман

– Значит, для вас не имеет место еще какой-либо тип отношений между мужчиной и женщиной, – с вызовом глядя ему в глаза, проговорила Лиза.

– Да что вы, помилуйте, – всё так же серьезно, продолжал граф, – я просто объяснил вам некие правила, но из правил всегда бывают исключения, хотя очень редко. Именно потому, что они исключения.-

– И в чем же состоят эти исключения? – иронично поинтересовалась Лиза.

– В общности целей людей и не подавления воли любого другого человека. Видите, Елизавета Дмитриевна, я тоже за свободу личности, но несколько в другом ракурсе. Чрезмерная эмансипация – прямая дорога к разнузданному нигилизму, а свобода и нигилизм – несколько разные вещи, в общем, говоря о свободе – не забывайте об обязанностях, и тогда вас ждут гармоничные отношения. Елизавета Дмитриевна, я вам все-таки советую повременить с вашими изысканиями в окрестностях усадьбы, это действительно становиться небезопасным.-

Невероятное окончание философской беседы. Лиза скептически посмотрела на него и, чуть скривив губы, заявила: – я подумаю, – тоном, не оставляющим сомнений об ее обратном решении…

– Лизонька, что это, ты глянь, милая. Вот басурмане, чего их несет, – няня Пелагея озабоченно смотрела в окно Лизиного кабинета. Она только что распахнула створки высокого окна, как обычно, заботясь о чистоте воздуха в кабинете ее голубки.

– Зачитаешься ведь, – выговаривала она частенько Лизе, – голова-то закружится, с лица спадешь, подурнеешь. И зачем молоденькой девушке мучить голову книжками, да науками, что за прихоть? Для замужества надо голову беречь, там совсем другим заморачиваться придется, а наукой и книжными мудростями пусть мужики занимаются, им о своей красоте печься незачем, чай не девицы красные. —

Лиза спокойно отложила книжку и подошла к окну. Деревенские мужики толпой входили во двор, останавливаясь у парадного крыльца. После завтрака с опекуном это, как раз, и было тем событием, о котором Лиза могла только мечтать. Ну, наконец, хоть что-то смутит этого сноба-графа, господина «высокодержитенос». Что он там говорил о серьезности и продуманности его действий?

– Решились все-таки. Посмотрим, – позлорадствовала Лиза. Она выскочила в дверь и бегом спустилась по лестнице. Это зрелище – объяснение графа с мужиками никак нельзя было пропустить. И как теперь будет выкручиваться столичный щеголь? Мужики толпились уже у самого крыльца, гудели, переговаривались. Лиза тихонько встала за колонной, она уж точно не будет влезать в разговор, пусть сам объясняется. Андрей Николаевич не заставил себя долго ждать. Он появился в сопровождении Яна Карловича, уверенно прошел по мраморному крыльцу и остановился перед самими ступенями. При его появлении гул стих.

– Ну что, мужики, чего пришли? – опекун выглядел совершенно спокойным, по крайней мере, внешне его, похоже, совершенно не тронул неожиданный визит такого количества сельских. Высокий, крепкий он стоял, убрав руки за спину, твердо упираясь чуть расставленными ногами в мрамор крыльца, внимательно вглядываясь в мужиков. От него веяло такой силой и уверенностью, что мужики даже замешкались.

– Староста, чего хотите? —

Пантелеймон Данилович от непосредственного к нему обращения, пришел в себя и важно вышел вперед. Он снял картуз и начал мять его в руке.

– Да что, барин, хотим узнать, почто запрет такой вышел, на работу, на найм в город уходить? Мы графине, как оброк платить будем? Покойный барин не противился и препятствий не чинил. Графиня молода, может, чего не понимает, – Пантелеймон Данилович выжидающе посмотрел на графа.

– Что ж, мужики, – все так же спокойно и уверенно начал Андрей Николаевич, – распоряжение такое исходит исключительно от меня.-

Мужики загудели.

– С чего бы? – выкрикнул Петька, придвинувшись ближе к отцу. Гул голосов усилился.

– Да, обскажи, барин, какова рожна? – послышались выкрики из толпы.

– На том основании, – лишь слегка повысил голос Андрей Николаевич, и его спокойный, полный уверенности голос заставил стихнуть толпу мужиков, – на том основании, что я на год по завещанию покойного графа Ланского назначен опекуном юной графини с правом распоряжения над ее движимым и недвижимым имуществом, – и Андрей Николаевич выжидающе смолк. Гул сначала усилился, но тут уже не выдержал Пантелеймон Данилович.

– Тихо мужики, давайте послухаем, чего нам новый барин скажет, раз он теперь главный, – и вопросительно посмотрел на графа, давая тому понять, что ждет от него весомых объяснений.

– Политика ведения хозяйства будет следующей. Я даю вам всем вольную, вам и вашим семьям.-

Глухая тишина повисла над площадкой перед мраморным крыльцом барского дома.

Ни единого возгласа, даже, кажется, мужики и дышать тише стали, от услышанного просто перехватило горло. Состояние Лизы тем более невозможно было описать доступными ей словами. Замешательство, непонимание, может, не дослышала, о чем он вообще говорит? Какая вольная? Как… когда… на каком основании он декларирует подобное решение? Даже Ян Карлович как-то странно глянул на опекуна. А вот уж кто был совершенно невозмутим, так это, конечно, опекун – непосредственный виновник переживаемого сейчас массой народа гнетущего смятения.

– В любом случае, отмена крепостного права дело недалекого будущего, – тоном знатока ничуть не дрогнувшим, наоборот, в этой неестественной тишине, так естественно спокойно звучащим голосом доносил граф до всех свои слова, – всем нарежутся земельные наделы в личное пользование. А вы и ваши семьи по найму за денежную заработную плату будут приняты на работу на предприятия Ланских, кожевенный завод, кирпичный завод, маслобойки и сыроварни. Уже действующие предприятия, которые будут обновляться и расширяться, и на новые, которые непременно будут создаваться. Рабочих рук нужно много, поэтому думайте, если смысл вам уходить в город? – ответом было всё тоже гробовое молчание. Такого поворота мужики явно не ожидали. Ох, долго еще приходить им в себя от таких известий, чеша в затылке, к добру иль к худу. Что касается Лизы – потрясение ее и не думало оставлять. Это уже не походило, ни на легкие реформы, ни на просто реформы, ни на вообще никакие реформы, это было уже …революцией, именно революцией местного масштаба. Она и сама что-то подобное представляла, но решить так всё кардинально, у нее не хватило бы духу.

– Если будет нужда, помогу с реализацией произведенного и выращенного в вашем личном хозяйстве. Спорить не будете, что самим осуществить это очень сложно, – мужики, потихоньку выходящие из ступора, в ответ лишь дружно, словно загипнотизированные взглядом и словами умелого гипнотизера, согласно закивали.