Оксана Юрьева - Райские кущи. Шпионский роман

– Вы – девушка просвещённая, и наверняка следите за событиями, происходящими в России, да и в мире тоже. Прошлогодняя 1854 года военная компания на Балтике в рамках Крымской войны окончилась неудачно для англичан и их союзников. В этом году союзники усилили свои флоты. Немало, очень немало кораблей задействовано на балтийском театре военных действий. Эскадры под командованием английского адмирала Дандаса и французского Пено 19 мая сего года, в составе винтовых линейных кораблей, пароходофрегатов и корветов, а также ряда вспомогательных судов вторглись в территориальные воды России. Все лондонские газеты соловьем заливались, благословляя, как и сама английская королева, этот поход против варваров, призывая цивилизованные страны Европы заколотить, цитирую – «балтийское окно прорубленное царем варваров Петром». В прошлую летнюю кампанию, для взятия Бомарзунда, союзниками был выделен одиннадцатитысячный корпус с осадной артиллерией. Вдумайтесь, Елизавета Дмитриевна, одиннадцатитысячный! Высадка десанта длилась четыре дня. Его действия поддерживала корабельная артиллерия. А постоянные, пусть и меньшего масштаба десантные баталии на островах Беломорья, – он остановил свой размеренный ход и многозначительно глянул на Лизу, – милая Елизавета Дмитриевна, для чего я делаю этот краткий экскурс в историю Крымской войны, теперь вы понимаете всю серьезность обстановки на Балтике и в нашем локальном районе тоже. Так вот, на фоне этой пафосной шумихи, что имеем конкретно мы. Что означает появление нашего английского фрегата, если учесть, что в составе эскадры только винтовые корабли на паровом ходу. Парусные фрегаты-дедушки – заслуженные ветераны флота, их вовсю используют для особых миссий. Я думаю, вы вполне понимаете, что означает – особая миссия, именно поэтому я пришел просить вас, Елизавета Дмитриевна, сопроводить меня к месту, где вы наблюдали фрегат.-

Лиза невозмутимо молчала, ничто не дрогнула в ее лице, меняя надменную маску, хотя внутренне она полностью согласилась с опекуном. Ситуация, похоже, и вправду была не из рядовых.

Лиза поднялась и выглянула в окно: – смеркается, – задумчиво произнесла она.

Опекун терпеливо ждал, видимо по своей привычке, так и держа руки за спиной.

– Выезжаем рано, граф, потрудитесь не проспать, – все-таки не удержавшись, съязвила Лиза, подчеркивая своим титульным обращением к нему – «граф», что пока не намерена сокращать дистанцию между ними.

– Не смею вас более задерживать, – спокойно ответил Андрей Николаевич, опять не заметив ее дерзости, а, скорей, просто не отреагировав на юношеский максимализм, а проще – глупость, и вышел из кабинета.

Яркое солнце летнего утра осветило море. Легкий ветер пробежался по листьям деревьев парка, прогоняя последние ночные тени из их гибких ветвей, чтобы они, встрепенувшись от сонной одури, встретили начинающийся день.

«Нет, ведь отпели уже свое соловьи, а тут занесло в парк иволгу, да не одну видно, и о чем они поют, заливаясь оглашенным трелями летними ночами,» – хмурая, в дурном настроении Лиза спускалась по парадной лестнице Большого дворца. Трели желтой красавицы иволги или нежданный визит опекуна возмутил ее юную душу, унеся, уже почти вернувшийся в сердце, после неожиданной кончины папа, всё еще такой призрачный, зыбкий покой, но уснуть она смогла только под утро.

Лиза вышла на мраморное крыльцо Большого дворца, собираясь дождаться там опекуна, чтобы сразу заметить опоздание столичного щеголя, но вопреки ее ожиданиям, граф уже находился там.

«А этот причем?» – отметила про себя Лиза присутствие тут, на мраморном крыльце, так возмутившего ее вчера казака.

– День ожидается хороший, – сказал опекун, пристально вглядываясь в застывшую серую гладь залива, сливавшуюся с пронзительной голубизной неба, так и не обернувшись на остановившуюся чуть поодаль от него Лизу. Она и сама видела все предпосылки к яркому солнечному дню с раскинувшимся до горизонта бездонным чистым небом, в которое, может, и занесут шальные ветры несколько белых облаков, но тут же и утащат их за собой в голубую даль. Утро уже было теплым, на траве поблескивала прозрачными капельками роса. Лиза быстро оценила прелесть летнего утра и мысленно махнула рукой. Как знать, прелесть-то, прелесть, но уж очень переменчивы боги погоды в этих суровых краях и им точно нет дела до людских примет… Лиза не изменила себе и сейчас, одевшись по-походному в свои кавалерийские рейтузы, свободную льняную блузу, перетянутую широким кожаным поясом и высокие сапоги для верховой езды. Опекун, наконец, обратил свой взор на Лизу.

– Хорошая игрушка, можно взглянуть? —

– Пожалуйста, – Лиза равнодушно выдернула из-за пояса кольт 44 калибра. Граф взвесил на руке оружие, чуть качнув головой, словно утверждаясь в своем первоначальном выводе: – серьезная вещица, – заметил он.

– Еще бы, – незамедлительно, тоном знатока согласилась Лиза, – флотский кольт выпуск образца 1851 года, улучшенная копия драгунского кольта … —

– Да, да, разработанный для армии США, – продолжил, перебивая ее, опекун, – что ж, флотский кольт легче драгунского, ствол, несколько длинноват, но револьвер превосходный. Вы, сударыня, поаккуратней с таким револьвером, – заметил он, отдавая кольт Лизе, – можно и руку повредить. Барабан несколько ненадёжен.-

– Конечно, сударь, – в тон ему ответила Лиза, пристраивая привычно револьвер на место,

– правда, барабан разбалтывается при частом использовании, а кольт служит для меня лишь пугалом. Места у нас глухие, но это и хорошо. Даже лихим людям здесь делать нечего, а медведи в эту пору и сами от меня бегают.-

– Однако, – не выдержал казак, который вчера так интимно беседовал с Глашей.

– Нам нужно сопровождение? – ледяным тоном, скользнув пренебрежительным быстрым взглядом по высокой фигуре казака, спросила Лиза.

– Кстати, это Иван, мой личный ординарец и свободный казак, – опекун совершенно проигнорировал ее тон, представляя нагловатого парня, – конечно, он будет нас сопровождать.-

– Ваше право, – оставила за собой слово Лиза и, сбежав по мраморным ступеням, подошла к Барыньке.

Ее белая красавица Барынька терпеливо ждала хозяйку, лишь косо поглядывая на пару, стоящих тут же у крыльца, вороных, которые похрапывали и в нетерпении били копытами, ожидая прогулки.

– Вам помочь? – любезно поинтересовался Андрей Николаевич.

Лиза хмыкнула, привычно вскакивая в мужское седло, прекрасное, весьма удобное, мягкой кожи, сделанное конкретно для своей барыни рукодельным конюхом Федором.

«Разве я нуждаюсь в вашей заботе?» – говорил независимый вид Лизы, когда она уверенно разместившись в седле, тронула Барыньку под скептический взгляд Ивана и вполне ровный опекуна. Проехав по мосту, поверх прочных, красного кирпича арок, через которые перетекала вода из реки, скатываясь по ступеням террасы устроенного водопада, питавшего ложе узкого канала, выехали на аллею, с одной стороны которой вымеренной геометрией тянулись шатры голубых елей, а с другой зеленели яркой летней листвой прехорошенькие ухоженные липовые деревья. Аллея шла параллельно каналу к заливу и, делая резкий поворот, уходила в густой старый лес, граничащий с парком усадьбы, сменяясь широкой дорогой. Проехав несколько метров, они оказались у развилки. Здесь лес узким клином врезался в дорогу. Лиза уверенно направила Барыньку на правое ответвление, которое выглядело почти заброшенной просекой по сравнению с уходящей влево дорогой – широкой наезженной, выбитой до белого песка. Опекун нагнал Лизу.