Ирина Резцова - Эшелоны власти. Любовь по-черкесски

– Ну, что, боксер? Пойдем поищем что-нибудь в холодильнике? – Рустам тяжело встал с кровати, все еще удерживая на руках обнимающего его кота. – Ну, перестань изображать любовь… Тебе нужно только поесть…

Накануне состоялось тяжелое заседание суда, на котором пришлось защищать мать с тремя детьми.

Бывший муж отказывался выплачивать алименты из-за того, что третий ребенок оказался не его. После того, как судья откровенно сжалился над детьми, Рустаму ничего не оставалось, как посоветовать незадачливой женщине не терять время даром и выйти снова замуж.

– Елена, на эти алименты вы детей не прокормите. Это даже судье видно, но по закону, вам положена именно такая скромная сумма. Единственное, что вы можете сделать, так это выйти замуж за хорошего человека.

– Так, кто ж теперь меня возьмет замуж? – причитала женщина с аккуратно уложенной стрижкой.

– Ну, вас-то возьмут, – Рустам оценил ее вызывающий внешний вид. – Я даже не сомневаюсь в этом.

– Ой, можно подумать, что найдется нормальный мужчина, который с удовольствием удочерит моих дочерей!

– Ну, у меня есть на примете одна маленькая девочка, которую я бы с удовольствием удочерил…

Женщина посмотрела на адвоката, как на инопланетянина, и проговорила:

– Вы – настоящий, Рустам… Как не из этого мира, в котором все мужики – коз…

– Ну и прекрасно, – Рустаму не хотелось философствовать напротив здания майкопского суда. – Вы извините, я значительно измотан за сегодняшний день. Если у вас нет вопросов, то давайте расходиться. Скоро Новый год…

На самом деле, этот разговор многое дал понять Рустаму. Впервые он ощутил, что готов на какие-то серьезные шаги по отношению к Фатиме.

Если он уже хочет удочерить Сати, то, принимает ее мать такой, какая она есть. А была Фатима Бибова в глазах Рустама Псеунова необыкновенной женщиной с необыкновенными глазами и в джинсах, как тогда ночью, в гостиничном номере Сочи.

Заглянув в холодильник, Рустам с удивлением обнаружил в глубокой тарелке мамин салат «Оливье».

«Ух ты, мама все-таки приходила сюда днем… Мама-мама, ты – классная. Ты все-таки не поверила, что я буду в новогоднюю ночь не один, но ты все равно классная».

Кот мяукнул при виде салата. Видимо, он подумал о матери Рустама Псеунова то же самое.

– Ягодка, тебе горошек? – Рустаму было забавно наблюдать за рыжим котом, который еще минуту назад нежился с ним. – Нет? Докторскую колбаску? В миску? Да ладно…

В эту минуту планы Рустама изменились, и дверь холодильника на глазах у размечтавшегося кота закрылась. Кот мгновенно возмутился, но Рустаму было уже не до него.

Его осенило, что прямо сейчас ему нужно кое-кому позвонить…

До рассвета оставалось еще полтора часа.

Илия Лобжанидзе уже давно не смотрел из окна своего автомобиля на Новорижское шоссе. Грунтовая дорога, хоть и была свободной, но все равно не привлекала особого внимания. Торговые центры и элитные коттеджные поселки, да заправки. Все было, как всегда.

Однако в голове у видавшего многое бизнесмена творился хаос. Илия был взволнован беседой с Гиви, у которого за душой ничего святого уже не оставалось.

Хотя сам Илия тоже не отличался святостью, но иногда в его душе совесть все-таки просыпалась. Если и приходилось нести потери, то эти потери были не по его вине и, уж тем более, желанию. В бизнесе, каким занимался Илия Лобжанидзе на пару с Гиви, либо ты, либо – тебя. Третьего было не дано. Тем более, специфика бизнеса располагала к потерям и большим, просто огромным деньгам от перепродажи того, от чего эти потери, собственно, и происходят.

Разговор с Гиви напомнил ему один из эпизодов школьных лет. Урок истории, все тянут руку, но учительница обратила внимание на него, низкорослого кудрявого Илию, который всегда ходил в одном и том же потертом синем пиджаке из советской моды. Речь на уроке шла о Гитлере и конце войны с фашистами. Илия тогда рассказал учительнице и классу о том, что Гитлер любил собак. Парадокс был в том, что он не считался с человеческой жизнью, зато трепетно относился к своим питомцам. И это в сороковые, роковые.

Илия вспомнил глаза своей одноклассницы, которая сидела за первой партой и повернулась к нему, чтобы и с интересом послушать про собак Гитлера. Для нее история о собаках была нечто вроде рождественской сказки, которая захватывала, но к ее реальной жизни не имела никакого отношения. Впрочем, Илия находил такие необычные истории ради нее, такой любознательной и пухленькой одноклассницы, которая единственная в классе его никогда не обижала и не унижала.

«Гиви далеко от Гитлера не ушел, – резюмировал Илия Лобжанидзе, вспомнив о том, как Гиви высказался о Тагире Темиргоеве. – Как можно сравнивать человека с собакой?! Каким же надо быть подлецом!»

Илия покраснел от злости, но вслух ничего не сказал. Да и кому говорить? Водителю? Он лишь поправил свои поседевшие усы и красный галстук.

«Женщина… Все этому мерзавцу мало! Если Тагир не захочет, то мне придется шантажировать его любимой женщиной… Это подло! Низко! Позорно!»

Грузинский бизнесмен подумал о том, что вполне мог быть на месте Тагира Темиргоева, будь его женщина рядом. Любимая женщина была его больной темой. Он никак не мог пережить то, что более тридцати лет назад пришлось уступить свою пухленькую одноклассницу своему другу, который тоже был влюблен в нее.

«Софико… Ах, если бы не это дурное время, твой сын был бы моим сыном…»

На глазах навернулись слезы, но Илия сделал вид, что ему нужно высморкаться, доставая носовой платок. Не хотелось, чтобы водитель видел его слабость.

Он ненавидел Гиви за все: за мировоззрение, за подход к людям, за безжалостность, за Бадри Чантурия. Тайна, которую сам Гиви предпочел бы умолчать, известна не только Бадри, но и самому Илие. Ведь именно он, Илия Лобжанидзе, случайно спас когда-то от неминуемой гибели Бадри Чантурия. Ну, а как бы поступил другой человек, на месте Илии? Тем более, Бадри является старшим братом Софико. Софико Чантурия… Теперь уже – Софико Сапиевой…

«Софико, никто так и не заменил тебя за эти годы, никто так тебя мне не вернул… Не сказал спасибо… А я, как дурак, наблюдал развитием твоих отношений с моим другом… Может, не надо было спасать тогда Бадри ценой своего семейного счастья? Может, надо было поступать в жизни, как Гиви? Ну, а, с другой стороны… Позволив Гиви убрать Бадри, ты, Софико, от меня бы все равно ушла… Что ж, выбор без выбора…»

– Иракли, – позвал он водителя, выезжающего на эстакаду. – Позвони нашим ребятам. Пусть приедут в Сабурово. Сегодня вечером… Чтоб все были трезвые, как стеклышко! Собери всех, Вано, Гибрида, Лаврентия… Всех в Сабурово…