Полина Чех - Сломанная корона. Паганини

Полыхнула молния, и моя пока незаконченная картина окрасилась в более пронзительные цвета. Я выхожу на балкон, ожидая прилива грома, который зарядит меня энергией.

Снова вспышка. Звук сначала тихий – где-то в отдалении, наверху серых облаков. Раскат, еще один… И на улицу обрушивается громовая наковальня. Некоторое время более насыщенная, чем обычно трава у дома напротив раскачивается наподобие морских волн, и вдруг снова вспышка. Шепотом считаю до двенадцати – и следует гром.

Если в природе картинка и звук так органично сочетаются, то, может, и у художницы с музыкантом есть шанс? Ведь каждый человек – это не только часть природы. Мы все ее небольшие модельки и прототипы.

Может, в мироздании все же остались ячейка для нарисованной музыки или звучащих картин?

Я отключила компьютер и закрыла лицо руками. Так, Алена, глубокий выдох. У него и раньше были пассии, ничего страшного. Вот только никогда они не задерживались так долго, пара месяцев прошло, а их фотографии все обновлялись…

Так, все, успокойся.

Она красивая. Безумно. Я не могла этого не признать. У нее были потрясающие рыжие волосы, а я знала, как Леша любил ухоженные женские локоны. И молоденькая. А у меня уже морщинки… Неужели правда она привлекала его больше, чем я?..

Как же мне хотелось задушить эту стерву!.. Разодрать ее улыбающееся личико!

От ревности кулаки сжались так сильно, что кольцо отпечаталось на ладони. И зачем только я сказала «да»?! Столько людей отговаривали меня… Твердили, что это человек ненадежный. Но я ж упрямая. Я ж люблю его, черт побери!

Он был единственным человеком, сумевшим прогнать моих демонов. И каждый раз, когда уходил он, они возвращались за мной. Я видела, как они таились повсюду, только поджидая случая… У меня закружилась голова, и я с остервенением стала долбить по клавиатуре, находя в поиске записанную им колыбельную для меня. Быстрее, быстрее, они уже выходили, я чувствовала их дыхание! Тупой интернет, быстрее!..

«Они уйдут, они уйдут, они уйдут…» – подпевала я шепотом, тяжело дыша от страха.

Ледяные щупальца отступили, отраженные его голосом. Леша со мной, вы меня не достанете!

Я постепенно успокаивалась, и песня подходила к концу. Страх растворился, а вот тошнота все равно запускала вертолеты перед глазами.

Да что такое?.. Наверное, пицца, которую мне так внезапно захотелось сегодня, была несвежей. Хотя, быть может, меня просто сейчас вырвет от их прекрасной парочки.

Завтрак неумолимо поднимается наверх. Я сглотнула подступающую тошноту, но лучше бы мне на всякий случай переместиться в ванну. Пододвинула маленький голубой коврик с дельфинами поближе к унитазу и села на мягкий ворс, прислоняясь лбом к бортику ванной.

Дельфины. Этот коврик выбирал Леша, когда мы сюда переезжали и устраивали ремонт. Он любил этих животных. Мой мужчина вообще обожал все, что связано с морем. Интересно, а она об этом знала? Что вообще этой девице было известно про него?..

Почему он променял меня на нее? Что во мне не так?..

Стоп. Леша учил меня, что тени приходят, когда чувствуют во мне неуверенность и страх. Нужно освободиться от этих ощущений. Вот только как, когда мой муж сам стал их причиной?!

Нужно успокоиться. Дыши глубже.

Еще он говорил, что тени прячутся, когда занимаешься тем, в чем ты силен. И это правда – становится в разы легче, когда я пишу, причем от руки и полностью сосредоточившись.

Тошнота вроде прошла, и я встала. Перед глазами все потемнело, и предательский комок страха застрял в горле, даже при условии, что я понимала, что это происходило лишь из-за повышенного давления. Меня снова замутило, и я все-таки склонилась в унитаз.

Как же это противно…

Подождала, когда тело успокоилось от после-рвотной дрожи, и затем очень медленно пошла в комнату. Пока я сидела в ванной, за окном стемнело, а экран компьютера погас. Ступая на носочках, тихо, я быстро включила люстру. Она была очень большая, иногда мне казалось, что она занимала одну пятую потолка, зато свет от нее словно двигался под разными углами, просачиваясь во все пугающие темные места.

Как же я любила свою квартиру. Здесь было множество стеллажей из дорогих сортов дерева, которым по одной, по две сотни лет, старинные позолоченные каминные часы в виде филина, картины, представляющие собой репродукции именитых и подлинники малоизвестных авторов, фолианты с желтыми страницами, фарфоровые статуэтки, китайские вазы… Ощущение антикварного магазина, не иначе!

Все имущество, вместе с квартирой, досталось мне от прадеда – он был увлечен всеми этими вещицами. И я вслед за ним.

В ящике стола нашла изрядно помятую тетрадь и открыла новую страницу. Взяла ручку, а затем вперилась взглядом в лист, не имея ни малейшего понятия, о чем писать.

«Придумай что-нибудь, моя хорошая», – всегда говорил мне Леша.

Он помогал справляться со страхом, достаточно было ему обнять сзади и спеть на ушко, а по ночам, когда тени подбирались слишком близко, и я начинала кричать, мой муж разгонял их всех до единой. Сражался с ними так, как не могла я.

Но не только Леша помогал мне. Еще и наоборот.

Помню день нашей встречи. Мы тогда вечно слонялись по подъездам и дворам в Омске, десятый класс, первые серьезные проблемы с выбором будущей профессии, первая любовь, первый секс, первые наркотики…

На дворе май, вместо подготовки к экзаменам мы сидели на лавочках на площадке за моим домом и играли на гитаре. Во время очередной песни, которую играл Ворон – так звали самого крутого парня из нашей компании – к нам подошли пара ребят. Я бы даже внимания не обратила на них, ведь к нам часто подходили зеваки, если бы один из них не подошел к Ворону и не попросил у него гитару. Тогда никто не смел прерывать его, пока парень пел. Настала полная тишина, и все ждали, что случится дальше. Помню, что в тот момент глаза у Ворона сверкали еле сдержанным огнем, но он ухмыльнулся, мол, попробуй перепой меня и дал этому новичку гитару. Еще тогда я обратила внимание и запомнила до сих пор, как изменилось выражение лица пришедшего, когда тот взял в руки инструмент – словно ему подарили ключи от всего мира.

Он взял в руки гитару и, примерившись к струнам, погладил их медиатором в сторону грифа и запел Высоцкого «Охота на волков». Играл он медленнее, чем оригинал, растягивая слова и мелодию.

Надо было видеть выражение лица Ворона, потерявшего свою публику.

На тот момент парень казался мне гениальным музыкантом. Я слушала, упиваясь его надрывным вокалом, и даже не сразу заметила, как сжимаются кулаки у Ворона.

Естественно, пареньку нехило досталось, когда он доиграл. Но это был просто невероятный дебют.