Наталья Бочка - Барин

– Ну? – говорит, – не больно-то много отбегала. А я еще, когда говорил?

Гришка, кучер с подножки спрыгнул. Плечами пожимает.

– Приветствуем барин, – Данила поклон отвесил.

Иван Ильич дверцу открыл и тоже на воздух вышел, потянулся всем телом.

– И тебе приветствие шлём. Как тут? Справляетесь без меня?

– Справляемся помаленьку, – Данила вроде как улыбнулся, но за бородой это не слишком увиделось.

– Пройдусь маленько, пока вы тут работаете. А то ноги затекли, нужно бы расходить. Заодно и хозяйство проверю.

– Воля ваша, – кузнец ответил, – тут работы не много, коли торопитесь?

– Куда мне уже торопиться? Дом, вон он, на пригорке, а в хозяйстве, когда ещё побываю, всё некогда, – Иван Ильич повернулся и пошел в сторону густо настроенных, один к одному, широких сараев.

Хозяйство у Ивана Ильича, довольно обширное. Тут и коров с телятами небольшое стадо, пара племенных бычков. Свиней, три дюжины, несколько свиноматок, да два хряка. Гуси, утки, куры устанешь пересчитывать. Кролей, опять же, по клетям много выводков, да ещё плодятся. В общем, мяса полно, какого хочешь. Плюс, молочных продуктов не перечесть. А ну, столько живности, в тесноте содержать не слишком-то удобно. Вот и занимало то хозяйство обширную территорию.

Идёт Иван Ильич, осматривает. У кролей остановился, понаблюдал. Полная крестьянка из сарая вышла, поклонилась до земли.

– Доброго здоровья вам, барин.

– И тебе того же. Как тут, хозяйство моё, стоит?

– Стоит, барин, куда ж ему деваться.

– Это хорошо, что стоит, – кивнул довольный и дальше пошел.

В коровнике пусто. Видно стадо в луга увели. Благо, трава сейчас наливается. Сочная. Да и клевер полным цветом взялся. Самое – то, для скотины.

У свинарника Иван Ильич остановился. Смотрит, девочка навоз подгребает. Поросенок у неё меж ногами суетится, она его, тихо так, отталкивает и смеётся. Весело, заливисто. Гребёт навоз и смеётся. Босые ноги в коричневой жиже. Сарафан чуть не колом стоит от засохшей глины. Грязные волосы в хлипкой косе. Повернулась, щёки и лоб чумазые, лица не разберёшь. Смотрит Иван Ильич, всё равно узнал. Ведь это – та девка, что кочергой его огрела.

Смотрит и дивится. Добрая она видно, весёлая. А зачем кочергой его ударила, непонятно. Что такого он сделал ей, чтобы так наказать хотела. Ведь, вон, не злая она совсем. Почти ребёнок ещё. Но тогда, в столовой как злобно смотрела, чуть не в горло вцепиться старалась. Отчего это?

Тут обернулась девчонка, барина увидала и словно кто её переменил. Взгляд сердитым сделался. Взяла лопату да пошла в сарай. И видать оттуда, из-за щели наблюдать стала.

Развернулся Иван Ильич и к кузне пошел. Не нужно, чтоб чего доброго, она снова на него набросилась. Кто знает, что там, у неё в голове творится.

Лошадь подковали, сел барин в коляску. Тронулись. А когда за поворот должны были свернуть, глянул Иван Ильич на сараи, а свинарка та у двери стоит и всё в след смотрит.

О вопросах женитьбы Иван Ильич вовсе не задумывался. Хоть и повторяла матушка с навязчивым постоянством, что вопрос этот нужно уже давно и безотлагательно решать. Но молодой барин, всякий раз, бывало даже с грубостью, матушку осаживал. Некогда, мол, свадьбы водить, дела нынче. Но Ольга Филимоновна не отступалась.

– Ты женись, – говорит, – да и делай свои дела, какие намечены. Но пора уже и семьёй разжиться, детишек завести.

Вроде понимал, права матушка, но так впопыхах, не женишься. Это ведь поискать, присмотреться нужно. Да чтоб невеста понравилась. А то, что это, на ком не попадя жениться? Нет уж.

А матушка и тут подсказала.

– Давай, – говорит, – я сама невесту присмотрю. А тебе только съездить глянуть на девицу останется. Да венчаться, пока, суть да дело. А промеж поездками, очень даже и можно. Невесту в дом уже мужики, коль что перевезут, да ейное приданное.

Ну, раз так, согласился Иван Ильич. Если эта возня от дела не слишком отвлечёт – то, пожалуй, можно и жениться.

– Ах, душенька, Ольга Филимоновна, вы только глазом моргните, я вам в два счёта всю губернию переверну, – говорила, жестикулируя при каждом слове, Лукерья Львовна.

Давняя знакомая Ольги Филимоновны, мещанка Лузгина, считалась в уезде главной свахой. Не одна в округе свадьба, меж купеческого или мещанского сословия, без её участия не происходила. Настолько талантливо она всех совмещала, что и потом спустя несколько лет после заключенных браков, добрым словом много кто Лукерью поминал. Случались и ошибки в её работе, но ведь без этого нигде не бывает.

Щуплая и подвижная фигура Лукерьи Львовны, в возрасте сорока восьми лет не слишком выдающаяся, но зато в лице много интересного можно разглядеть. А в самом начале, нос. Тонкий такой, неестественно длинный, а на кончике, будто как обрезали. Глазки, голубые и внимательные, а губами знай-то и причмокивает. Когда ест, причмокивает и когда пьёт, и даже когда разговаривает, тоже причмокивает. То и дело губы платочком вытирает.

Платье у Лукерьи Львовны всегда яркое. Будто кичилась она своими одеждами и чтоб издалека узнавали. А ведь и помогало это неплохо. Бывало, идёт в том конце улицы, а с другого её уже и заметили и в дом тут же зазовут. Расспрашивают – как и чего. Да и сами, что расскажут. А в деле Лукерьи – ой как это нужно. Ведь она всегда должна знать, где жених новый объявился. За иными, ещё с отрочества приглядывает, ждет, когда в женихи созреет. А если парень не просватанный, так ей самое дело. Замечает где, девка засиделась, сколько приданного за ней дают, и какие условия для самой свахи ежели дело состряпает. За девок-то, больше благодарят.

В общем, хлопот полон рот. Ни одного дня Лукерья без дела не сидит. Перемещается по уезду. А и её труд – ой, какой полезный получался. Ни одна сваха такой работы не выполняла как она. Без устали, без сна, порой и без отдыха. Что касается пропитания, в этом недостатка не было. Стоило постучаться в дом, где невеста засиделась, а таких через один, там и стол и угощение.

Раз в несколько месяцев, наведывалась Лукерья Львовна в деревню к Петуховым. Вопрос об Иване Ильиче, на особом контроле. Матушка то, уж давно как о женитьбе заговаривает. А тот, всё носится по делам и всякий раз отмахивается. Случай сложный, когда сын не слишком к родительской воле прислушивается. Всё по-своему норовит.

– Как бы я рада была, если бы невестушку послушную Ваня в дом привёл, – жаловалась барыня, – ведь сижу одна, не с кем бывает, даже словом перемолвится. А так, хоть живой человек рядом. Со слугами-то барские дела обсуждать негоже. И то, порой книжку, какую или стих прочитаю, и так, скажу я вам, хочется высказаться. А некому. Некому.

До того Ольга Филимоновна в этот раз огорчена, что даже в глазах слёзы показались.