Кристина Лорен - Сексуальный дерзкий парень

– Нет, – возражаю я, и меня охватывает паника. – Да.

Он замирает, и я тут же начинаю тосковать по ритмичным движениям его пальцев: – Нет. Не останавливайся.

Он, хрипло посмеиваясь, склоняется, чтобы поцеловать меня в шею, и как только его пальцы снова начинают двигаться, я закрываю глаза.

МНЕ НУЖНА ЦЕЛАЯ ВЕЧНОСТЬ, чтобы открыть глаза; голова раскалывается. Все тело болит. Я крепко сжимаю виски, будто это поможет собрать голову в единое целое. А она, должно быть, развалилась на части, иначе бы так не болела.

В комнате темно, но за тяжелыми портьерами гостиничного номера, я знаю, слепит яркое солнце Невады.

Даже если я проспала неделю, мне нужно еще две.

Воспоминания о прошлой ночи возвращаются ко мне крошечными беспорядочными вспышками.

Алкоголь. Ансель. Я утаскиваю его в коридор, и я чувствую его язык у себя во рту. Потом мы разговариваем. Много разговариваем. Короткие вспышки обнаженной кожи, движение… и опустошающая легкость после ночи оргазмов, следующих один за другим.

Я вздрагиваю, к горлу подступает тошнота.

Больно пошевелиться. Я чувствую себя разбитой и выпотрошенной, и я даже не сразу понимаю, что лежу совершенно голая. И одна. Ребра, шея и плечи побаливают. Когда мне удается сесть, оказывается, что большая часть постельного белья валяется на полу, а я сижу на голом матрасе, будто меня вырвали из этого хаоса и намеренно уложили сюда.

Рядом с моим обнаженным бедром лежит листок бумаги, аккуратно сложенный пополам. Изящный почерк, сразу понятно, что писал иностранец. Я быстро читаю записку, моя рука дрожит.

«Миа,

я пытался тебя разбудить, но так как у меня ничего не получилось, я решил дать тебе поспать. Думаю, у нас в запасе всего пара часов. Я собираюсь принять душ и затем спуститься вниз, чтобы позавтракать в ресторане напротив лифта. Пожалуйста, найди меня.

Меня трясет, я не могу остановиться. И это не из-за невыносимого похмелья или от осознания, что я провела ночь с незнакомцем и не помню большую ее часть. Не из-за того, в каком состоянии комната: лампа сломана, зеркало все в следах пальцев, пол завален одеждой, подушками и, слава богу, обертками от презервативов. И дело не в темном пятне на ковре во всю комнату от бутылки с содовой. И даже не в маленьких синяках, которые я вижу на ребрах, и не из-за тянущей боли между ног.

Меня трясет потому, что на безымянном пальце моей левой руки – тонкое золотое кольцо.

МЕНЯ ТРЯСЕТ, ПОТОМУ ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОТКУДА У МЕНЯ КОЛЬЦО, ОЧЕНЬ ПОХОЖЕЕ НА ОБРУЧАЛЬНОЕ, И ПОЧЕМУ Я НЕ ПОМНЮ, ЧТО МЫ ДЕЛАЛИ? Единственное, что я помню, после того как увела Анселя в коридор, что мы пили, очень много пили и флиртовали.

Вспышками вспоминается катание на лимузине .

Харлоу кричит что-то из окна, Ансель глупо улыбается .

Кажется, я помню, что видела, как Лола поцеловала Оливера.

Короткая вспышка камеры. Я тащу Анселя вниз по коридору. И секс. Много секса.

Я мчусь в ванную, меня рвет. От алкоголя остается кислый привкус, будто мне в горло влили стыд и сотню плохих идей.

Чищу зубы слабой рукой и сжимаю другую, одаривая свое отражение в зеркале самым грязным взглядом, на который только способна. Я выгляжу хреново, у меня на шее и груди штук семнадцать засосов, и буду откровенна: судя по тому, как выглядит мой рот, ночью я очень увлеклась минетом.

Я глотаю воду из-под крана и, спотыкаясь, возвращаюсь в спальню, натягиваю рубашку из первого чемодана, который попадается мне на пути. Я с трудом могу ходить и валюсь на пол, потратив тридцать секунд на поиски телефона. Заметив его в другом конце комнаты, ползу к нему, чтобы узнать, что он полностью разряжен, а я понятия не имею, куда дела зарядное устройство. Я сдаюсь и остаюсь лежать на полу, прижавшись к нему щекой. В конце концов кто-нибудь найдет мое тело. Ведь найдет, да?

Надеюсь, через несколько лет эта история покажется мне смешной.

– Харлоу? – зову я, морщась от того, как грубо звучит мой голос, от запаха моющего средства и несвежей воды, которыми пахнет ковер. – Лола?

Но огромный люкс совершенно пуст. Где, черт возьми, они провели эту ночь? С ними все в порядке? Картинка, как Лола целует Оливера, снова встает у меня перед глазами, но уже с некоторыми подробностями: они оба стоят перед нами в дешевом свете флуоресцентных ламп.

Да твою же мать, они тоже поженились?!

Кажется, меня сейчас снова стошнит.

Я делаю вдох через нос, потом выдыхаю ртом, и в голове медленно проясняется – достаточно, чтобы я могла подняться и выпить стакан воды из-под крана, чтобы не заблевать всю эту роскошь, за которую платит отец Харлоу.

Жадно набрасываюсь на энергетический батончик и банан из мини-бара, а затем двумя глотками осушаю банку имбирного эля. Чувствую – жидкости мне явно не хватает.

Под душем я тру ноющую кожу, бреюсь и моюсь трясущимися с похмелья руками.

Миа, ты ужасна. Пить ты не умеешь .

Ужасно не то, что я себя отвратительно чувствую, и не то, что я сделала.

Самое ужасное заключается в том, что я хочу найти его не меньше, чем Харлоу и Лолу.

Самое ужасное, что сегодня понедельник, а значит, мы уезжаем, и это меня беспокоит.

Нет, самое ужасное – что я идиотка.

В спальне, пока я вытираюсь и одеваюсь, я все время поглядываю на записку, которую оставила на матрасе. Его аккуратный, наклонный почерк смотрит в потолок, и вдруг в мыслях всплывает тонкая нить воспоминаний: я выталкиваю одетого Анселя из ванной, усаживаюсь на унитаз с пачкой бумаги и шариковой ручкой в руках. Я пишу письмо? Кажется… себе?

Но я нигде не могу его найти – ни в огромной куче одеял на полу, ни под разбросанными диванными подушками в гостиной, ни в ванной. Нигде. А ведь оно должно быть здесь. Последнее и единственное письмо, которое я себе написала, помогло мне преодолеть самый сложный период в жизни.

Мне нужно найти сегодняшнее письмо! Если оно существует.

ПОСЛЕ САМОЙ тошнотворной и тревожной поездки на лифте в истории я, наконец, оказываюсь внизу. Вижу парней у кабинки ресторана, но Лолы и Харлоу с ними нет. Парни о чем-то спорят, но они всегда о чем-то спорят, видимо, это такой способ мужчин общаться друг с другом. Они кричат, жестикулируют и выглядят раздраженными, а потом смеются. Не похоже, чтобы они приходили в себя после массового преступления, и я чувствую, как мои плечи немного расслабляются, потому что я уверена, где бы ни были сейчас Лола и Харлоу, с ними все в порядке.

Замерев на пороге, я не обращаю внимания на бойкую хостесс, которая несколько раз уточняет, нужен ли мне столик на одного. Головная боль возвращается, и, я надеюсь, когда-нибудь мои ноги начнут двигаться и эта девушка оставит меня в покое.