Ксения Дубровская - Письма издалека (эра одиночек). Книга 1

Да, мы дорожим своими родителями, своими детьми, ведь мы их не выбираем. Мы дорожим друзьями, с которыми сводит нас судьба. Но ведь это – не то! Это совершенно не то чувство, которое мы испытываем к человеку, с которым просыпаемся каждое утро рядом и хочется, чтобы это не заканчивалось никогда. Ведь, по большому счету, и у детей, и у родителей, и уж тем более у друзей – своя, собственная жизнь, в которой всегда найдется место нашему искреннему чувству заботы и уважения, нашему вниманию к ним. Но мы забываем об этом и вспоминаем лишь тогда, когда расстаемся с Любимым Человеком. Порой, жалея об этом разрыве до конца жизни. И в каждой новой попытке завязать отношения мы ищем черты того, кто остался для нас навсегда Любимым, пытаемся заменить его другим, прекрасно понимая, что это не возможно.

Любовь никогда не умирает просто так. Ее убивают страх, предательство, измена, вмешательство знакомых, друзей, родных. Но самое страшное убийство Любви – перестать дорожить друг другом. Страшное в своей обыденности. Мы просто перестаем друг друга слышать, чувствовать на расстоянии. Перестаем слышать нотки боли и отчаяния, исходящие от Любимого Человека.

Только иногда бывает и так, что любовь остается жить маленькой тусклой свечкой, укрываемой ладонями от ветра недоброжелательности, недоверия и обиды. Бывает так, что этот огонек разгорается снова, разгорается с полной силой, и две души, которым суждено быть вместе, несмотря ни на что, понимают вдруг, что они едины. Вот тогда отступают все невзгоды, все страхи и боль. И две руки, одна в одной, ведут друг друга по жизни, согревая своим теплом и оберегая каждое мгновение. Ради этого можно свернуть горы. Ради этого снова возможно стать самим собой. Это чувство всегда двигало людьми, души которых Вселенная одарила ЛЮБОВЬЮ…

Наш мир постоянно, триста шестьдесят пять дней в году (а иногда и триста шестьдесят шесть), ежечасно, ежеминутно даёт нам шанс изменить свою жизнь, свою судьбу, получить возможность снова дарить Любовь и получать в ответ взаимность. Невидимый кукловод ведет нас по жизни. Одним возвращая ту боль, которую они причинили, других наделяя уверенностью в себе и в Любимом человеке, в искренности чувств… Шанс даётся каждому, а вот что мы выберем – зависит только от нас.

В дождливый, пасмурный ноябрьский день я сидел на мокрой деревянной лавке автобусной остановки и в одиночестве пил водку. Пронизывающий северный ветер бросался мокрыми холодными каплями, вперемешку с крупными хлопьями снега, в левое ухо, которое приходилось закрывать плечом. Снег попадал за воротник короткой кожаной куртки «радикулиточки». Растаяв на шее, неприкрытой шарфом, стекал по спине холодными струйками. Ветер студил кожу спины под задравшимся свитером. На козырьке синей джинсовой бейсболки начал образовываться маленький сугроб. Я не обращал на это ни малейшего внимания. Это ведь только ветер, и только снег с дождем, это не страшно, и не больно, и даже не холодно, особенно, если это уже вторая по счету бутылка водки пополудни, а внутри пустота.

Немногочисленные пассажиры в ожидании «маршрутки» прятались от дождя под гофрированной металлической крышей остановки. На мокрую лавку никто не присаживался. Только уставшие женщины ставили на деревянные брусья тяжеленные хозяйственные сумки и загруженные по максимуму полиэтиленовые пакеты с эмблемами супермаркетов. На меня они поглядывали с немым укором. Мне было наплевать и на их взгляды, и на их укоры. Я пил водку и смотрел кино под названием «Первый снег». Пассажиры сменяли друг друга бесконечной чередой безликих человеческих теней.

Немного дольше других задержалась высокая, стройная женщина лет тридцати. Из-под её, вручную связанной, пёстрой шерстяной шапочки задорно торчали рыжие косички. В уголках выразительных серых глаз проступили ранние морщинки. Когда-то дорогая кожаная куртка-«англичанка» обтягивала средних размеров грудь. Куртка была потертой. Джинсы на женщине были летние, а осенние сапоги на низком каблуке явно не раз побывали в руках сапожника. Она поставила на лавку два полных пакета и поправила новенькую сумочку с яркой пряжкой замка, сползающую с плеча. Руки без перчаток замерзли и покраснели от холода. Я хотел было отдать ей свои перчатки, но она спрятала руки в карманы и я передумал.

«Кто сумочку купил – тот и перчатки купит. А вообще, пускай тебе судьба улыбнется», – мысленно пожелал я ей и отвернулся.

Женщина посмотрела на меня совершенно другим взглядом, отличным от взглядов толпы непрошенных судей. Она все поняла без слов, так же как и я. Мелькнувшая в глазах надежда сменилась сочувствием. Меня просчитали, оценили и сделали выводы. Трехдневная щетина на щеках, тоска и боль в глазах, кожаная черная короткая куртка, финский свитер, фирмовая бейсболка, начищенные до зеркального блеска черные дорогущие полусапожки на каблуке «а ля ковбой» с металлическими бляхами по бокам, на руках перчатки… Да, она была права. Несмотря на прикид, сейчас я ни на что не гожусь. А мог бы. Но лечить тяжелобольного мужика ей было не с руки. Дома маму ждут двое детей. А вечером еще и друг обещал заглянуть. Пару часов придётся провести на кухне. Потом еще уроки, стирка. Да и себя привести в порядок нужно успеть. Подруга согласилась на вечер забрать детей к себе. Значит, если он приедет, как обычно, в шесть – у них будет часа три. Немного, но хоть что-то. Поэтому, для того, чтобы поговорить со мной по душам, пожалеть себя, пожалеть меня и до одури, молча (чтобы дети не услышали) натрахаться, так, чтобы утром ноги не сходились, места в ее расписании не было. Вот и хорошо.

Интересно, какая же сволочь придумала вставлять в бутылки с водкой этот гребаный пластмассовый клапан? Его даже зубами вытащить не удалось. Отбивать горлышко я не решился. После безуспешных попыток выпить первую бутылку из горла, пришлось пойти и купить упаковку пластиковых стаканчиков (по одному они в супермаркетах не продаются). Вот и сидел я теперь на остановке, наливая себе по чуть-чуть водочки в стаканчик и смакуя ее, родимую, маленькими глотками. От этих глотков в желудке разливалось тепло. Спазм в районе солнечного сплетения отпускал. Снова становилось жалко себя. Жалко за то, что в очередной раз меня не поняли и не оценили. И кто? Бесконечно Любимая Женщина!

Последняя в пачке сигарета заменила закуску. И в магазин-то послать некого – шпана, обычно вертевшаяся в этом районе, наверняка попряталась от дождя по подвалам. А самому идти за сигаретами было в лом.