Марта Таро - Охота на Менелая

«Там эта парочка сможет и обниматься. Никто не увидит, если не догадается посмотреть назад», – поняла Надин и сразу же осознала, что у неё возникло сильнейшее желание испортить любовникам их уединение. Можно уронить веер и начать искать его вместе с Шереметевым. Эта мысль показалась настолько забавной, что Надин явственно хмыкнула, но никто этого не заметил – все слушали музыку. Княгиня Волконская и итальянский тенор пели любовный дуэт. Бархатное женское контральто оттенялось сильным голосом мужчины, музыка блистала радостью и лёгким кокетством, и даже Надин почувствовала изумительную гармонию исполнения. Шереметев же с восторгом взирал на сцену. Он просто впитывал звуки.

«Счастливый человек! И впрямь, ангел во плоти», – с умилением поняла Надин.

Она вспомнила свои рассуждения об ангеле и демоне с одинаковыми именами и тут же попыталась выяснить, что происходит сзади, но музыка мешала подслушивать. Надин показалось, что прозвучал короткий смешок, затем тихий вздох, потом женский голос что-то скороговоркой пролепетал. Надин уже совсем изнемогла от любопытства, но тут голоса певцов переплелись, рассыпались руладами, завибрировали в верхних октавах и смолкли.

Гости разразились аплодисментами. Шереметев вскочил с кресла и крикнул: «Браво!» Надин с нежностью подумала о том, какой он искренний и восторженный человек. Вдруг её внимание привлек мужчина, идущий по проходу от первых рядов. Он выступил из тени, и она узнала генерал-губернатора Воронцова. Тот прошёл прямиком к последнему ряду кресел, и Надин услышала его голос:

– Ольга Станиславовна, позвольте проводить вас к родным. Вам оставлено место около вашей тётушки.

– Я не хочу сидеть рядом с этой старой ведьмой, – ответил раздражённый женский голос.

– Ваша светлость, муж и тётка ждут вас. Извольте пройти со мной, – уже с нажимом повторил Воронцов и тихо добавил: – Не стоит капризничать.

Надин навострила уши: похоже, в заднем ряду разворачивался настоящий скандал. У неё мелькнула мысль, что генерал-губернатор ревнует – как видно, княгиня Ольга крутила головы сразу двум мужчинам.

«Муж и два любовника. Вот это да! Нарышкина ни в чём себе не отказывает», – размышляла Надин.

Сзади вновь раздались шаги, и генерал-губернатор проследовал вперёд по проходу, ведя под руку княгиню Ольгу. Но самым интересным оказалось то, что горе-кавалер Ордынцев до сих пор не произнёс ни слова, как будто его тут и не было. Надин уже хотела обернуться, но услышала, как скрипнул отодвигаемый стул, и чёткий звук мужских шагов, становясь всё тише, замер у дверей. Надин всё-таки не выдержала и обернулась, но Ордынцева в зале уже не было.

«Вот так-то, голубчик, чужим жёнам головы крутить! Можно и свою на дуэли сложить. Пусть скажет “спасибо”, что сегодня обошлось», – мысленно злорадствовала она.

Хорошее настроение Надин превратилось в великолепное. Ещё бы! Всегда приятно, когда публично унижают твоего врага.

Самое большое унижение – это когда тебя используют близкие. Раньше Ордынцев понимал это, как говорится, в общем, а теперь проверил и на собственной шкуре.

Прикрыв глаза, Дмитрий устроился в экипаже, катившем по столичному тракту. В другой раз он под стук колёс давно бы уже заснул, но сейчас так злился, что никак не мог успокоиться. Ольга его бессовестно использовала! Глядя в светлые от бешенства глаза Воронцова, Дмитрий наконец-то догадался, что стал козырным тузом в незамысловатой игре по обольщению важного сановника. Ольга сама афишировала связь с князем Ордынцевым, пытаясь вызвать ревность не мужа, а любовника.

«Противопоставила друга юности генерал-губернатору, а теперь даёт понять, что если Воронцов не поступит “как надо”, то и у неё есть запасной вариант», – злился Дмитрий.

Соперник пытался казаться равнодушным, но его полный ненависти взгляд говорил об обратном. Генера-губернатор убил бы Ордынцева, если б мог. Чёрт с ней – с ревностью уже немолодого мужчины, но по милости циничной бабы Дмитрий стал нежелательной персоной в окружении Воронцова, так что подходы к начальнику губернской канцелярии закрылись окончательно. Если шпион – Булгари, то Дмитрий, можно считать, провалил задание. К тому же (что было обиднее всего) его выставили дураком. Хотя почему «выставили»? Он и есть настоящий дурак. Получил-то ведь по заслугам: использовал женщину ради своих целей. Чего же теперь обижаться, что и она не осталась в долгу?

Самым противным было то, что унизительный разговор слышали посторонние. Надин Чернышёва так старательно вытягивала шею, так внимательно смотрела на сцену, что можно даже не сомневаться, уж она-то не пропустила ни единого слова. До чего ж вредна! И при этом порочна, а ведь всё при ней – хороша безмерно, да к тому же сильна и полна жизни, и при этом путается со старым развратником. Дмитрий не понимал этого и мог объяснить подобное поведение лишь внутренней червоточиной, врождённой гнилью души. Хотя, если уж быть честным, его нынешняя любовница недалеко ушла от красотки Надин.

Бабы, чёрт бы их побрал! Да пропади они все пропадом! Кто их поймёт?! Уж точно не князь Ордынцев… Впрочем, зачем о них вообще думать? Нужно сосредоточиться на деле. Это сейчас главное. Злость наконец поостыла, Дмитрий собрался с мыслями и принялся вспоминать известные факты о торговце гашишем. Хорошо бы, Закутайло оказался прав. Если этот Гедоев – действительно связник и через него они смогут выйти на шпиона, тогда ссора с генерал-губернатором не повредит делу. Новый помощник Афоня должен был проводить торговца гашишем до въезда в Петербург, а при удачном стечении обстоятельств даже довести Гедоева до самого его дома. Вот тогда и появится возможность обложить шайку, пройти по цепочке от связника к хозяину. Наверное, для слежки понадобятся ещё люди, но на этот случай у Дмитрия имелось письмо адмирала Грейга на имя генерала Бенкендорфа. Вспомнив о письме, Ордынцев вдруг осознал, что не сумеет им воспользоваться. Все начальники отбыли в Первопрестольную, и до окончания коронационных торжеств никто из них возвращаться не собирался.

Но Афоня с подопечным уже выехали в Петербург, и самому Дмитрию задерживаться в Москве не имело смысла. «Ничего! Как-нибудь справимся», – решил он. В крайнем случае, можно будет привлечь к слежке собственных дворовых. Так он и сделает! Второго провала Дмитрий себе позволить не мог. Теперь его волновала только скорость передвижения. Он менял лошадей и отправлялся дальше, не останавливаясь на отдых или ночлег, и спустя трое суток после бесславного посещения раута у Зинаиды Волконской вошёл в вестибюль своего дома на Литейном проспекте Петербурга.