Лана Дзассохова - Запах пыли

ЗАПАХ ПЫЛИ

Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя; искала я его и не нашла его.

Книга Песни Песней Соломона 3:2

К Меджнуну обратились вопрошая:

«Чего ты ищешь: ада или рая?»

А он: «Я за возлюбленной иду.

Мне и в раю с ней благо и в аду».

Порою друг, что друга отвергает,

Отвергнутому лишь милей бывает.

Саади.

Лейли

Уличные фонари тускло освещали мой путь. Я шел. Я летел. Я горел. Резкие порывы холодного, пронизывающего ветра трепали мою одежду. В воздухе кружились тучи пыли, миллионы, мириады крошечных камней, осколки жизней, чьей-то любви и надежды. Я дышал грудью, навек скованной моей слабостью, ее несчастьем. Дышал, но уже не жил. Я не искал истину своей сущности, но нашел ее. Узнав, какая правда лежит на глубине моей души я устрашился. И бежал. Прощай, моя истина. Прощай, моя душа. Запах пыли наполнял мои легкие, кислорода не хватало. Я ловил воздух ртом. И не мог понять. Как можно быть, задыхаясь в туманном водовороте собственных сновидений.

1

«Вообще-то, я бы тоже могла попозже прийти. Но нет, надо стоять тут, мерзнуть, ждать, когда она явится. Говорила мама, оденься потеплее…». Я поджидала подружку в небольшом сквере на нашей любимой скамейке. Она опаздывала, и я злилась. К тому же погода стала портиться. Утром светило солнышко, а теперь его и след простыл. Я глянула на небо и поежилась. Люди, гулявшие в парке, засобирались домой. « Не хочу, не хочу! Хочу еще на качелях!»– маленькая капризуля отказывалась идти домой. «Хватит с меня!» – подумала я, резко встала и тут же оказалась на земле. Сверху на меня смотрели два изумленных, непонимающих глаза.

Первым порывом было наорать на него и поскорее умчаться домой, пить горячий чай. Юноша помог мне встать.

Я же знаю его. Ну, конечно – друг детства! Только очень повзрослевший. Из тоненького мальчика он превратился в мужчину. Даже лицо слегка изменило овал, или это так кажется из-за легкой бородки и усов. Лишь глаза все те же – большие, зеленые, голубые, серые, они меняли свой цвет в зависимости от настроения его хозяина. Соседский мальчишка прозвал его за это хамелеоном. Боже, сколько времени прошло.

И все в прошлом. Мы были детьми. Детьми. В ушах шумело так, будто я с головой окунулась в быструю реку, ощущение, будто тону, и сердце заколотило с такой силой, что я на время перестала слышать окружающие звуки. Парковая дорожка стала закручиваться, и я вдруг почувствовала, как течет моя кровь, только отчего-то она ледяная. Я нащупала рукой дерево и вцепилась в него, чтобы не упасть. Я не знала как себя вести и кажется, глупо улыбалась. Он выглядел слегка смущенным.

–Привет, – неуверенно произнес он, – Извини.

–Ничего, – еле слышно пролепетала я.

– Я тебя не сразу узнал. Ты повзрослела.

– И ты изменился.

– Я видел твою маму несколько раз, она говорила, что ты уехала к тете, – пробормотал он.

В горле пересохло, дышать было тяжело, как будто на меня надели тугой корсет. Я подняла один из рассыпавшихся по парковой дорожке листков, которые рассыпались при нашем столкновении.

–Ты надолго?

–Не знаю. Это не от меня зависит. Как работа пойдет.

Протягивая ему листочек, я обнаружила, что руки у меня трясутся. Он отвел глаза.

–Дядя купил дом, тут, на этой же улице, недалеко от вас.

–Ясно. И давно ты приехал?

–Месяца два будет. Да, я еще пару раз в деревню ездил.

Два месяца уже. Отлично. Значит, мама все знала. Знала, что он тут и ничего мне не сказала. За все эти два месяца ни слова.

–А ты когда приехала?

–Пару недель как.

Когда-то он приехал на лето в наш город. К дяде. А дядя снимал комнаты у наших соседей. Мы вместе играли: я, он и соседский мальчишка Дима. Ходили купаться на речку. Иногда приезжали его сестры и тетя из деревни.

Он подарил мне розу на день рождения. Она очень долго стояла. Каждый раз, когда он уезжал в деревню, ее лепестки начинали сникать, а как он возвращался, роза оживала. Для нормального человека видеть такое, по меньшей мере, странно. Мне это даже нравилось, хотя метаморфозы, происходящие с цветком, были несколько удивительны.

Иногда мне казалось, что он пытался сказать, что я значу для него что-то большее, но тринадцать лет – возраст несерьезный, и я понимала это, да и он был старше всего на год. «Э-э, это все детское» как-то сказал он про чувства в нашем возрасте. Тогда я была с ним согласна, пока не поняла, как сильно привязалась к нему. Пока он не уехал.

Далеко-далеко, в другой город, в другую страну.

В другой мир.

Наступало лето и я с тоской, страхом и надеждой смотрела на тот дом. Он приезжал несколько раз за все эти годы, но я об этом узнавала случайно, когда его уже не было в городе. Он не заходил, не появлялся во дворе. Как будто бы его и нет.

В какой-то момент чувство утихло или, может, я просто смирилась с тем, что ничего не могу изменить. Я загнала его в самый темный уголок сердца и старалась не вспоминать.

И вот теперь опять. Мой маленький монстр вырывался из своей многолетней тюрьмы, скребясь острыми коготками. Неужели снова придется это переживать? Он опять уедет. Да кто я ему? Просто знакомая девочка. Девушка.

Что-то холодное и мокрое упало мне на щеку. А потом и на руку. Крупные капли с шумом забили по листве парковых деревьев.

–Дождь. Пойдем быстрее. Ты куда, домой?

–Да.

Всю дорогу мы оба молчали. Я скосила глаза. Он сосредоточенно обходил лужи. Губы плотно сомкнуты. С коротких, уже промокших темно-русых волос капает вода. Внутри зашевелилось что-то холодное, потом переместилось на уровень желудка. Страх перед возможным потоком новых страданий. Ну, почему я не умею читать мысли? Я снова глянула на него и встретилась с ним взглядом – меня окатило волной одновременно острой и теплой. Он торопливо отвел глаза.

–А где ты работаешь?

–Ты не поверишь, – засмеялся он, – да, я и сам не верю! В театре!

– Ты же кардиохирургом стать хотел! – нечаянно вырвалось у меня.

–Ты помнишь?

Я чуть не подавилась собственными словами. Ну, почему я такая дура? Что ему ответить?

–Э-э, ну, так, просматривала недавно свои школьные тетради и нашла дневник, где ты анкету заполнял…– соврала я.

–Ты хранила до сих пор?

Вот влипла! И сколько раз надо повторять сначала думай, потом говори. Теперь он наверное думает…

–Так, как-то руки не доходили.

–Да-а… – протянул он, оценивающе поглядев на мои руки – это за семь лет… Я понял, – понизив голос, хитро шепнул он,– ты просто ходить на руках не умеешь!

–От тебя ничего не скроешь! – фыркнула я. А я и забыла, до чего с ним хорошо. Весело и легко, как ни с кем другим, – Ты лучше скажи, что конкретно ты в театре делаешь? Только не говори, что ты актер?