Алина Дмитриева - Шамбала

Мелькнуло одно: «Это конец». Вот-вот он остановится и позовет своих крыс или гончих псов. Интересно, эта гнилая система управления все еще не изжила себя? Или для ее ликвидации требуется еще одна революция?

Я поспешила к Тате, чтобы увести ее подальше и отыскать Руни. Господи, о чем она только думает, эта вечная девчонка!? Сегодня такой важный день, а она балуется и резвится! До чего скверная оказалась идея поддаться просьбам Руни и ходить рядом с площадью и зданием Совета!

Я перебежала тропку и схватила Тату за руку.

– Кая, ты хорошо себя чувствуешь? – с особым вниманием обратилась Тата.

– Кажется, я сошла с ума, Тата! У меня галлюцинации и теперь меня упрут в психушку! Я видела его, Тата! Его ! Шимана! Капитана! Эйфа Шимана! Но он не может быть жив! Это ошибка!

Не знаю, почему, но в тот миг вся недолгая жизнь мелькнула перед глазами.

Травы лучше всего собирать на рассвете. Так говорит Мальва. Когда-то Герд рассказывал историю нашей провинции: именно та горстка девушек, что внемла давней традиции, остались живы, а их деревню и всех мирно спящих жителей спалили дотла. Все это случилось много лет назад, во времена Второй мировой войны – одной из самых кровопролитных для наших земель.

– Ты опоздала, – усмехнулась Кара, принимая из рук собранную листву, – Герд тебя убьет.

– Не убьет, – с ехидной улыбкой отвечала я.

Кара подала мне стопку одежды и указала на задний двор – у самых скал. Там никого не было, значит, можно спокойно переодеться.

– Ты опоздала, – раздалось громогласное Герда, и я закатила глаза.

Он был немногословен, так же, как Киану и я. Это единственное, что нас объединяло. Герд умел показать свое недовольство, используя иные методы.

Киану, Ной, Нат и Орли еще до рассвета отправились на охоту; Кара, Руни и я должны тренироваться несколько часов. Солнце все еще поднималось высоко, однако здесь, в Ущелье, судя по тому, как низко летят ласточки да воробьи, к обеду должен разразиться дождь. Я пыталась думать именно об этом, когда Герд велел мне пробежать несколько лишних кругов и отжаться с десяток раз в качестве наказания.

– Привет, девочка Кая! – смеялся Натаниэль.

Ной поет свою любимую песню:

Пусть бегут неуклюже

Пешеходы по лужам,

А вода по асфальту – рекой…

Наша четверка возвращалась с отличным уловом рыбы и тушек птиц в брезентовых мешках, – и, надо признать, я им страшно завидовала, стоя на площадке и обливаясь п о том. Охотиться куда интересней, чем скакать на одном месте.

В скале – гениально смонтированная цистерна, скрытая от посторонних глаз, накапливает дождевую воду, под скалой – нехитрое приспособление из добросовестно сбитого ведра, наполненного водой. Натаниэль оградил деревянной завесой отдельный угол. Блаженно сбрасывая насквозь промокшую одежду, я услышала присвистывание Киану, и последовавшие слова Мальвы:

– Герд совсем замучил девочку.

– Позволь мне разбираться с этим, – он был страсть как недоволен.

– Разумеется, – почтительно отвечала пожилая дама и уходила в дом.

– Сегодня у них отличный улов, – сказала Кара из-за перегородки, – возьмешь еды своим.

– Тетка будет рада.

Собравшись за общим столом, я влепила хорошую оплеуху Киану, ибо нечего глазеть, как я пытаюсь высвободиться от одежды, в попытках, наконец, вымыться. Он пригрозил мне и сверкнул своими волчьими глазищами.

– Президент отдал приказ о строительстве медицинского центра высочайшего уровня, – сообщил Герд.

– Хм, для кого? – ухмыльнулся Нат. – Кто может позволить себе лечиться от простуды в королевском диспансере?

– Только короли, – смешливо поддержала Руни.

– Это вызвало недовольства, – дальновидно заметил Киану – один из немногих, способных мыслить.

Его голос прозвучал слишком уж спокойно среди саркастических выражений прочих.

– Естественно. Народ возмущен. Ввели также новый налог на земли, прилегающие к жилым домам и хижинам.

Восемь пар глаз уставились на меня в одночасье. Я состроила гримасу.

– А налог на воздух еще не ввели? – раздался тоненький голосок Руни.

– Уже готовится постановление, – вторила Кара.

– И завтра все, как миленькие, побежите платить – особенно ты, Ной, – голосил Нат.

Все рассмеялись, даже Герд не сумел сдержать улыбки. Они знали: все это жутко нелепо. Мы являлись мертвыми душами, страдал только народ. Лишь простые граждане, там, за каменной стеной, разделяющей провинции, вынуждены беспрекословно подчиниться новому устою. Я с грустью подумала о том, как сообщу эту новость своей тетке и сестре.

Выйдя из дому, я только и слышала разговоров, что об этих повинностях.

– После этого Президента точно убьют, – смеялся Ной.

– Из-за очередного налога? – язвительно отзывалась Орли. – Нет, тут должно быть что-то другое.

– Да уж. Как будто и без этого у него мало грехов, – поучительно наставлял Натаниэль.

– Но ему ведь предсказали смерть! – звонко щебетала Руни.

– Да брешешь! – кричат со сторон.

– Да нет же! Все сходится! Его отец цыган, и к нему прицепилась какая-то цыганка и нагадала, мол, помрешь нелегко, убьют тебя.

И конца и края не видно этим сплетням. Как только Герд занимался своей работой и не терроризировал нас, ребята тут же утоляли свою жажду к беседам. Правда, до тех пор, пока блаженные минуты свободы не истекали, и нас снова ждала какая-нибудь работа.

– Быстрее, Руни! – ревет Герд. – Да тебя и мышь нагонит с такой скоростью! Так ты убегаешь от комитетника, да?

– Я больше не могу… – сипит, остановившись, девочка.

– Беги, я тебе сказал! – кричит наставник, даже покраснев в лице. – Ниже задницу, Кая! Хочешь остаться без ног?! Кто так ползет? Ящерица? Ниже задницу, я сказал!

Он до отвращения груб и до одури силен. Подойдет, глянет своими синими глазами, – и жить не захочется.

– Кто так стреляет, Киану? Кто так стреляет, я спрашиваю? Где твои глаза? Ты ослеп? – после этих слова руки у парня дрожат, пока он не соберется и не попадет точно в мишень.

– Орли, проверь крепление! Ты думаешь, я буду всегда напоминать тебе об этом? Представь, что это война!

И так каждый раз: быстрее бежать, выше карабкаться, сильнее бить, точнее стрелять. Нет права на ошибку, нет секунды на размышления. Если не сделаешь этого прямо сейчас – не сделаешь уже никогда.

Когда мы были детьми, каждый божий день Герд устраивал нам собственные уроки-лекции. Он научил нас писать, читать, считать; делился знаниями, о которых сведал сам. Сферы самые разные: происхождение жизни, человеческая физиология, яды и противоядия, действие трав и настоек, психология страха, важность математических исчислений… Государственные школы оказались для всех нас закрыты, но Герд давал нам куда больше.