Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. III том

Смутьянов было разогнать весьма легко, тем более в обеденное время, когда количество людей на улицах заметно поубавилось. Сейчас в это разреженное время, когда помимо голода, по домам загоняла усталость, надобность сиесты, можно было предпринять несколько уведомительных рейдов одного единственно, но многочисленного отряда для окончательного успокоения.

Обстановка постепенно нормализовывалась, несмотря на отдельные вспышки бунта у домов влиятельных лиц, или в отношении к патрулям и полиции. Портовый замок надежно укрепленный как внутри, так представлял собой неприступную крепость снаружи по возможности держа под прицелом площадь Морского министерства, порт и прочие прилегающие к нему кварталы.

Проповеди архиепископа Палермского производили большое впечатление, к нему больше не возникало никаких претензий. В соборе на соборной площади от него звучали только проповеди к миру и ожиданию. Пусть хоть так.

И все-таки воцарившееся спокойствие было сомнительным. Ярые сторонники Спорада пытались провоцировать беспорядки. Многое свидетельствовало по тем неуловим интуитивным заметкам о чем-то готовящемся и нарастающем. Немногочисленные озабоченные кучи горожан по делу сновали по бедняцким кварталам.

Народ слишком недозволительно осмелел, но не видя то, на чем можно было бы выместить свою злобу, постепенно расслаблялся, расходуя ее на пересуды о том, о сем, и особенно о предстоящих событиях, которые несли с собой перемены.

В последнее время случилось то, чего меньше всего хотел и боялся потерявший время на разное по пустякам, но не на дела, намеченные де Карини прежде. И глазом моргнуть не успел как настало то время, на которое он надеялся, что оно самой по себе послеобеденной размеренностью уймет горлопанов. Но видно не обилен был обед у простого люда. Огонь народного недовольства не затухал, и не получая дров, не слыша выстрелов и пальбы пушек, не видя солдат люди снова хлынули на неопасные улицы. Теперь давали воззвание князя де Карини и чуть погодя Спорада, которое распалило прежде горевшие уголья в настоящий пожар. Факт предстал на лицо, но город был взбудоражен, Монсеньор рассудил о налогах так: глупо пытаться собирать большую часть налога от маленького урожая или денежной прибыли, если бы он был властью, он бы сделал так: собрать маленькую часть налога, а когда урожай готового вина и прибыли станут больше и остальная часть будет давать больше доходов в казну, чем прежде.

После этого воззвания, всплеснувшего всеобщий восторг, конкретным проявлением его оказались предпринятые попытки строительства баррикад, но все они были успешно развеяны силами полиции вместе с солдатами. И только в районе Сената и переименованной сенатской площади обнаруженные слишком поздно три небольшие баррикады перекрывающие те или иные подходы к нему. Баррикады защищались наскоро сложившие их люди, и чтобы убрать эти преграды для власти в своем еще городе требовалась уже большая военная акция, чтобы сместить явный очаг восстания.

Губернатор понял что сильно сплоховал прежним временем, оказавшимся не выжидательным, а вялым. Дав самому себе такую оценку, он ничего не мог с собой поделать и продолжил прежнюю политику, пока только предупредив вставших в позу за кучей хлама, что если в самом скором времени они не прекратят своего, с ними жестоко обойдутся. Если они не прекратят своего де Карини возлагал все надежды на ночь, а пока допускал чтобы на баррикады стекались со всех сторон города вооруженные люди, одним ударом покончить с самыми боевитыми.

Люди и сходились на баррикады по тем не перекрытым лазейкам, которые всегда находятся. Ближайшее окрестное население делилось с ними своими съестными припасами, веря безрассудной наивной народной верой в то что они отстоят снижение налогов, о котором всюду говорят.

Так прошло все светлое время дня, надвигалась ночь не сулившая ничего доброго. Видно было что незримо присутствовавший во всем Спорада довольствовался пока тем что есть. Ближе к ночи, как и следовало ожидать, люд уставший от событий прошедшего дня стал расходиться по зову ночи по домам.

Не время было еще ложиться спать губернатору, под покровом ночи один на один с явным врагом он решил брать у него инициативу в свои руки. Просеивать городские кварталы устремились колонны солдат дополняемые уже находившимися там служащими правопорядка. Тихо и без особых сложностей хватались все попавшиеся подряд, и почти все вооруженные. Без трудностей брались баррикады и разгонялись защитники, не сумевшие оказать никакого сопротивления. Опять же вылавливались заходящими с тыла отрядом правительственных солдат, который обезоруживал и отбирал некоторую часть людей по виду, в которой могли находиться зачинщики и главари. Их, а так же отловленных по одиночке уводили в Портовый замок, а тех что были согнаны с баррикад заставляли своими же руками их разбирать.

Последнее что сделали князь де Карини перед тем как улечься на покой и после того как узнал о быстром завершении необходимых акций и возвращающихся с успехом войск гарнизона, это назавтра рассчитывая проснуться поздно, отдал заранее приказ вызвать к нему президента сената.

Получив приказ и откланявшись у губернатора, президент сената первый из сенаторов Камоно-Локано пошел в сопровождении слуги, дождавшегося за дверью по длинному коридору пока не достиг площадку лестницы уступами уходящую извне дворца.

На лестнице было безлюдно и тихо. Шедший позади закутанный в плащ зябко поежившись от утреннего холода с зевом, вдруг как-то непочтительно дернул сенатора за рукав, и тем привлек к себе внимание:

– А его запросто можно было порешить, – сказал он о губернаторе и раздвигая полы плаща показал свой арсенал на поясе.

Камоно-Локано с меланхолической задумчивостью посмотрел и очевидно хорошо обдумав ответ, затем только произнес.

– Зачем? Свои же люди. Карини просто золото, весьма высокопробное, которое в надежных руках… вернее сильных руках будет прекрасной глиной. Вы разве не видите как он напугался обыкновенных уличных толп. Как его весь день вчера обсирала всякая чернь, это же только вспомнить.

Они оба засмеялись

– Но я полагаю если бы его убрать, было бы еще лучше?

– Ах, граф, граф. Нам ли лезть в большую политику. Как мне вам отвечать когда я не знаю что будет даже через час. Поставят префекта это стальной орешек, лояльничать с Цизой не станет, по камешку разнесет.

– Мне кажется что вы сейчас думаете совсем о другом? – строго сказал тот кого назвали графом. – Не считаете ли вы что я не справился бы с его охраной?

– Судя по вашему снаряжению нечего бы было делать.