Ноэми Норд - Витасфера. Каменное небо

В следующем зале мальчики остановились перед странными экспонатами.

– А это что такое?

– Это они, мельчайшие, – определил Галлеор по надписям, выуживая из памяти слабую латынь. Он здорово пожалел, что предпочел ее изучению шумерских текстов.

Экспонаты поражали. Перед глазами ребят извивались мелкие цепочки прионов, закручивались яркие змейки герпеса, скалились пружинистые зубья оспы, дрожали, накаченные ядом вирусы энцефалита, двоились и множились клубочки, пузыри и колбочки стафилококков, анаэробов и какого-то хламидейтрона.

Ребята разглядывали гигантские макеты, и в памяти оживал дикий интуитивный страх.

– Рассказывай, книжник, что ты про них знаешь! – приказал Энрико.

Галлеор знал все.

– Это смерть. Мелкие безмозглые твари, с которых началась жизнь на Земле… Они – кирпичики, из которых сложен организм каждого высокоорганизованного существа. Они наша печень, сердце, глаза и мозг.

– Ты в своем уме? Мы – из них?

– Невозможно найти то начало, которое заставило мельчайший белок вооружиться, создать вокруг себя систему вакуолей, митохондрий и цитоплазмы, а потом специализироваться в сложнейший разумный биосоциум.

– Ты хочешь сказать, что главный в эволюции не гомо сапиенс, а то, из чего он слеплен?

– Да.

– И кто же тогда хозяин планеты? Мы? Или они?

– По сей день в социуме человека, застроившего планету, создавшего искусственный интеллект и покорившего космос, главными остаются невидимые первородные субстанции. Мельчайшие и самые примитивные структуры не только определяют биохимические процессы внутри организмов, но и являются движущей силой эволюции.

– Говори проще! И не строй из себя ученого кавалера! – недовольно прервал Энрико. – Кто хозяин планеты? Мы или они?

– Мы оставили Землю. Мы ушли.

– Значит, они победили? Не было там меня! Дальше!

– Мельчайшие управляют Вселенной. Они тайные механизмы регуляции плотности населения, зачинщики всех печально известных мировых пандемий. Они же причина великих открытий и вековых заблуждений, ересь, инквизиция, все то невидимое, что определяет поступки толпы и вдохновение гения. Они причина мутаций и выживания видов. Они страдание, и они причина страдания. Они старость, и они смерть.

– Объясни, как мельчайшие могут быть старостью?

– Старость – еще одно изменение первоначального алгоритма всего живого. Оно возникло в результате мутаций. А мутации – результат внутригенных перетасовок. Внедренный в ядро вирион добавляет свои звенья в цепочку ДНК, и получается новый вид. Природе остается только одобрить или выбраковать предложенный вариант. Прогрессивные гены старости и неизбежной смерти победили.

Мальчуганы слушали Галлеора, затаив дыхание.

– Ты говоришь, как поэт. Но мы и сами знаем, что сидим под землей не по собственной воле. Есть ли способ их победить?

– Жестокие болезни опустошали прекрасные города. Миллиарды людей погибли. А исцеление все время находилось у каждого под носом. Стоило только протянуть руку, положить в рот зеленоватый испорченный плесенью кусок хлеба…

– Испорченный хлеб мог бы всех спасти?

– Точнее – не хлеб, а то, что было на нем.

– А что было на нем?

– Тысячи лет кто-то отводил глаза человека от главного целителя на Земле, а он не прятался. Лежал на виду. Он сплошь покрывал каждую пещеру. Его называли плесенью. Она, словно специально, вырастала на самых лакомых кусках и переползала за человеком из пещеры в пещеру, из дома в дом. Не побрезгуй, съешь – и будешь здоров. Но человек не замечал самого простого. Древние обитатели пещер почему-то не догадывались соскрести плесень со стен и приложить к смертельным ранам. Прославленные жрецы Древнего Египта умели оживлять мертвых, но почему-то не могли помочь живым. Фараоны умирали на их руках в ранней юности от обычного туберкулеза.

– Цена древним знаниям – ноль, если забыли то, что было известно даже грызунам, – сказал Энрико.

– Самое странное в этой истории то, что пенициллин, спасший жизнь миллионов людей был открыт одновременно с изобретением атомной бомбы, которая призвана была уничтожить миллионы людей.

– Неужели пенициллин до этого времени не был целебен и всесилен?

– Да. Не был. Кто-то хотел спасти человечество и специально изменил гены.

– Его или наши?

– Если б мы это знали, не возникло бы споров о богах, которые хранят свои тайны.

– Ты хочешь сказать, что боги – тоже они?

– Если бог – это эволюция, то…

– Глупости!

– Но они и есть тот невидимый фактор, с поиска которого началось отделение человека от мира животных.

– Ты меня совсем запутал. Но я знаю только одно. Побеждает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто действительно этого захочет. Постарайся напрячься и ответить на другой вопрос: почему нам запрещено все это знать?

– Я думаю, кто-то считает, что у нас другие задачи.

– Какие?

– От нас не требуется противостояния мельчайшим. Считается, что их нет в Витасфере.

– Но они есть. Ты сам так сказал. И мы должны с ними покончить!

– Наша тактика другая.

– Какая?

– Не вступать с ними в контакт.

– По-твоему, нас здесь замариновали, как позорных трусов?

– Мы должны выиграть время. Наш анабиоз временный. Вирусы истребят на Земле протеин и сами вымрут.

– Ты веришь в это? Ты только что сказал, что они в нас. Значит, они живы.

– Да. Но я сказал, что нам нужно выйти на поверхность.

– Чем там лучше?

– Здесь нет свободы. Мы воины, сидящие в клетке.

Ребята пошли дальше. Каждый думал о своем, и мысли удручали.

Внезапно стены расступились, и отважная четверка очутилась внутри просторного куполообразного зала, свод которого круто вздымался вверх. Открылось великолепие нижнего яруса, где среди лепной позолоты радиально выступали гранитные саркофаги.

– Здесь покоятся праматери.

– Смотрите – один саркофаг пуст. О гибели восьмой мы ничего не знаем.

– Значит, она не умерла?

– Она жива? Триста лет?

– Ты сошел с ума! Она давно бы истлела!

– Возможно, она где-то скрывается и наблюдает за нами.

– Здесь? – ребята в ужасе замерли, к чему-то напряженно прислушиваясь.

– Давайте посмотрим, кого не хватает, – предложил Энрико, стряхивая пыль с барельефа. – Здесь написано: «Прародительница Рогранда». Я знаю! Она родоначальница нашего клана! – сказал он и почтительно опустился на одно колено, воздавая почести достославному предку.

Он встал, прервав минуту молчания, подошел к следующему саркофагу, провел пальцем по вензелю из нефрита:

– «Прародительница Астрид». У этой были непрочные гены. Мутантка. Она была самая опасная для нас.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Даффи.

– Меня интересует происхождение наших кланов. Генеалогия – мой конек. Без нее невозможны прогнозы развития государства.