Марк Довлатов - Пик наслаждения. Озорная эротика

– Нет, роскошное! Вы вся такая… нарядная.

– Спасибо. А Бэла где?

– Она свидетельница. Я ее сегодня, может, и не поймаю больше.

– Аня, ты что выпьешь. Я в бар схожу.

– Шампанского. Холодного. Я тут с Вами посижу, Миша?

– Конечно, Анна Сергеевна, присаживайтесь.

– Давно мы с Вами не видались. На чай не заходите.

– Да я… работы много. Да и ремонт был… всякое такое.

– Как Ваши гаджеты? Продаются?

– Как горячие пирожки.

– Да, я видела, у Вас много нового интересного.

– С мужем смотрели?

– Нет, Миша. Я же Вам говорила…

– Да. Я помню. Извините.

– Да ничего. О, смотрите – наш Главный, Вячеслав Иванович.

На террасе появилась новая пара: полная женщина в золотом парчовом платье без рукавов и мужчина с висячими усами и круглыми глазами в сером костюме, полосатый галстук вальяжно разлегся у него на внушительном животе. Михаил поднялся, Анна Сергеевна представила его главврачу как парня Бэлы Бурлаковой, «… а где же наша главная красавица…», вернулся муж Анны Сергеевны, «… вот, шампанского бы кстати сейчас, жарко…», из дверей появилась Белка и с тревогой посмотрела на образовавшуюся группу. Она подошла и взяла Михаила под руку, «…Вы такая красивая, Бэла, словно невеста…», «…ну мне еще рано…», все здоровались, знакомились, «…а где же жених с невестой…», от двери донеслось:

– Дорогие гости, прошу в зал, к столу!

В зале столы были составлены буквой П, Белка оказалась в центре, а Михаила усадили слева, с молодежью, он разместился между двумя девушками, как потом оказалось, Таней и Лорой, блондинкой и брюнеткой. Отзвучал марш Мендельсона, тамада, парень с толстыми ляжками в белых джинсах, объявил первый тост, гости зашевелились, Михаил налил себе холодной водки и зацепил кусок семги, «… а вы что пьете, девушки…», водка пошла за милую душу, «…а вот салат попробуйте…», «…а я вино люблю, сладкое…», «не, ну сладкое с грибами нельзя, надо вооодки!» Застучали ножи, вилки зашкрябали по фарфору, «…а теперь тост скажет…», «…а под соленый огурец? Ну, будем! За молодых!», «Горь-ко! Горь-ко!» Марина с Николаем вставали, соприкасались губами, гости хлопали и свистели, требовали ещё. Ну вот и хорошо уже. Еще бы покурить.

– Вы не курите, девчонки? Нет? Схожу на террасу.

Михаил покурил, вернулся, по залу сновали официанты, «…а котлету по-киевски будете?», «по-киевски так по-киевски – водка с горячей закуской – прямо по Булгакову», «…а теперь – первый танец невесты!», «ну что, вы не созрели на беленькую?», «…на брудершафт? Да с удовольствием!», «…танцуют молодые!» Обстановка в зале становилась все более душевной, начались танцы, уже Вячеслав Иванович кружился с Мариной и что-то говорил ей на ухо, бледная ее кожа начала розоветь от лица к шее. Пойти Белку вытащить пора. Вот черт, уже этот лопух в нее вцепился. Тогда покурим.

После перекура он вернулся в зал, поискал глазами Белку – она танцевала уже с главврачом, смеялась и резким движением отбрасывала назад рыжие кудри. Вот паскуда, в новые фаворитки рядится! Он подошел к столу, не садясь, выпил рюмку, развернулся – к нему подходила Марина.

– Потанцуешь с невестой?

– Пошли.

Михаил осторожно взял Марину за голые плечи, опустил глаза вниз, стараясь не наступить на подол; под белым гипюром грудь девушки легко поднималась.

– Распрощались? С Вячеславом Иванычем?

– Он сказал, что мы останемся друзьями…

– Ага, останемся, значит. Друзьями. Дальше.

– Не знаю, Миша.

– А ты его случайно не любишь?

– Люблю.

– А он тебя?

– И он.

– А Колю ты любишь?

– Да.

– Хорошо вам всем. По-французски.

– Почему.

– Амур де труа.

– Миша.

– Что.

– А ты… когда фото у него с компа удалял… мои… ты меня видел?

– Видел.

– И я… тебе… понравилась?

Господи, ну что за гребаный этот божий мир. И что им движет. Что движет всеми этими людьми, в этом зале, в этом городе, на этом шарике. Вот, ты ощущаешь пальцами кожу девушки, которую раньше уже видел всю голую, она принадлежала одному, теперь другому, а предлагает себя тебе – прямо в белом платье непорочной невесты, предлагает снять его – в памяти, вспомнить все ее прелести; она тебе и не нужна, но стояк на тебя напал. Ты не позовешь ее трахнуться в гардеробе прямо сейчас, но от возбуждения ты избавиться не можешь; это зависит не от тебя, так тебя устроила природа, эволюция требует, чтобы ты дрючил все, что движется, чтобы не прервалась нить жизни. Твое супер-эго стоит на страже и говорит тебе «низя!», как раньше Моисей читал со скрижалей евреям «не возжелай», а ты желаешь, хоть тресни. И остальные тоже. Вон Белка с этим кобелем танцует, он ей всякие сальности говорит, она цветет и пахнет, ей это нравится. Так что, она тебя не любит? Любит. А ты? И я. И как же это все совместить в одном коктейле. Не знаю. Знаю только, что сейчас больше всего на свете мне хочется засветить в глаз этому дохтуру, но Моисей не велит, в скрижалях. Надо покурить. Музыка кончилась, он церемонно поклонился Марине, она присела в книксене.

– Да, Марина, ты там была очень хороша. И сейчас.

– Спасибо.

На веранде задувал ветерок, почти никого не было. Михаил закурил и потрогал уши – они горели. Холодненького нужно. Пива, что ли. Ко лбу приложить стакан. Не, надо Белку потанцевать.

В зале было душно, танцы были в разгаре, Белки не было. Он почувствовал руку на своем предплечье, обернулся – черные гранаты сверкнули ему с сочно-золотистой плоти почти обнаженного бюста Анны Сергеевны.

– Потанцуем, Миша? Когда еще выпадет такой случай.

– Конечно, – он вздохнул и подставил локоть. На площадке Анна Сергеевна развернулась и одним движением возложила свой роскошный бюст Михаилу на грудь и прижалась к нему бедрами; он вяло попытался отстраниться.

– Ну перестаньте, Миша, мы же взрослые люди, я все равно чувствую Вас, вот, сейчас. Я все равно знаю. И не пытайтесь отрицать.

– Да я и не отрицаю. Я…

– Так не отодвигайтесь. Дайте Вас потрогать… хоть бедром.

– …просто не знаю, что с этим делать.

– Да ничего не делать. Просто плывите… в танце. Просто чувствуйте. Вам же нравится. Скажите.

– Не буду.

– Ну Вы совсем не джентльмен, Миша. Дамам нужно делать комплименты.

– Вы… роскошная женщина.

– Позвонили бы когда-нибудь. Роскошной женщине.

– В куда?

– У меня Билайн, 812—15-21. Запомните?

– Да проще простого. Наполеоновский номер.

– Ну да, 812. А остальное?

– 15 – Ватерлоо, а в 21-м он умер.

– Надо же – какой у меня грустный номер!

– Ну чего тут грустить – побыл Наполеоном, так потом и не жалко…

– А Вы не хотите?

– Что.

– Побыть Наполеоном.

– Хочу, конечно.

– Позвоните?

– Ладно. В следующей жизни.

– Никуда Вы от себя не денетесь, Миша.