Иван Плахов - АдрастеЯ. Или Новый поход эпигонов

– Да вот – нож. В крови. Скорее всего, орудие убийства.

– Я вижу, что нож. Но какой нож – вот в чем вопрос?

– Что значит какой? Я вас не понял. Вы, наверное, хотите сказать – чей?

– Нет. Что он не ваш, я и так вижу. Именно какой – вот в чем вопрос. Не нож, а красавец, а? Вы не находите?

– Нахожу. Вернее, нашел, – пошутил Варухов. – Потому вас и позвал. Я всё-таки не понял… извините, не знаю, как вас зовут… вопрос ваш не понял. Что значит какой? Я же говорю – скорее всего, ритуальный. Уж больно форма необычная, да и знаки какие-то каббалистические на клинке.

– Зовут меня, чтоб вы знали на будущее, Алексей Викторович Вешняков, я из городской прокуратуры. А это, насколько я понимаю, Ольга Эдуардовна, – обратился он к послушно стоящей за его спиной Фроловой, – ваш сотрудник?

– Да, Алексей Викторович, – растерянно пролепетала Фролова, – наш. Игорь Петрович Варухов, старший следователь, мой коллега.

– Молодец, Игорь Петрович, важную улику нашел. Вы в своем отчете начальству это отметьте, Ольга Эдуардовна, отметьте, пожалуйста. – Тут Вешняков поднял глаза вверх и, поцокав языком, назидательно обратился уже к Варухову. – Дело в том, Игорь Петрович, что это первая по-настоящему интересная улика по делу Выхинского маньяка. Мы за всё время следствия ничего не находили. Обычно он на месте преступления следов не оставляет. Жертву уродует, как вы сами видели, настолько, что опознать ее можно только по косвенным признакам вроде родинок на спине или ягодицах. Да и то если родственники могут сообщить эти признаки. А так – пропал человек, и с концами. Ни головы, ни отпечатков пальцев. Даже внутренних органов нет. Вы сами видели. Только оболочка остается… А ножичек, я очень надеюсь, поможет нам за этого гада зацепиться. Как-никак вещь редкая, я бы даже сказал – исключительная. Такая может ходить только среди узкого круга лиц. Так что теперь нам будет проще. Начнем искать. Искать иголку в стоге сена, а не в целом поле нескошенной травы.

Варухов опешил.

– А вы разве этого маньяка до сих пор не искали? – стараясь говорить как можно тише, спросил он Вешнякова.

– А вы разве ищете преступников, когда возбуждаете уголовные дела? – так же тихо, почти шепотом, чтобы не услышала Фролова, вопросом на вопрос ответил тот. – Вы обычно просто ждете, когда он сам попадется. А потом вешаете на него всё что можно. Или то, что он на себя позволяет повесить.

– Так все делают и везде…

– Ну так и я не исключение. В одной стране живем. Здесь не мы ловим преступников, а они нас, когда им хочется или нужно сдаться. Так что вы, Игорь Петрович, придали данному следствию новые обороты. Теперь машина наконец-то заработает. А то даже мне становится стыдно за наши внутренние органы, которые ничего не предпринимают, когда наши граждане теряют свои внутренние органы. Звучит немного парадоксально, не правда ли? – всё тем же шепотом спросил Варухова Вешняков и хитро прищурившись, заговорщицки ему подмигнул.

«Вот так шуточки, – подумал Варухов. – А мужик-то – циник, небось из всего свою выгоду норовит получить».

– Ольга Эдуардовна! – уже громко обратился Вешняков к Фроловой. – Начнем осмотр улики. Фотограф здесь?

– Так точно, – отрапортовал бодрый голос сбоку.

– Тогда начинайте фиксацию, – приказал ему Вешняков.

Чувствуя, что он здесь уже не нужен, Варухов отошел в сторону и решил еще раз взглянуть на тело убитой.

Вика Громова работала секретарем зампредседателя районного суда Романа Петровича Соломонова. Она выписывала повестки истцам и ответчикам, составляла исполнительные листы и передавала их в канцелярию, подбирала дела судье к ближайшему заседанию, вела протоколы заседаний и отвечала на звонки.

Секретарей у Романа Петровича было аж два, как положено по штату. Помимо Вики в той же пеналообразной комнате, заставленной тремя шкафами и двумя столами, сидел еще один человек и делал ту же работу.

Каждый вторник и четверг, в приемные дни судьи, настроение у Вики было крайне плохое. Приходилось общаться с людьми, тоскливо и сосредоточенно ожидающими своей очереди на прием. Все были разные, и, как любила говорить ее подруга Людочка, в основном сволочи. Во всяком случае, в каждом, кто заглядывал в комнату Вики и просил напомнить судье о себе, она видела потенциальных врагов.

Сегодняшний день не был исключением в череде «дней ненависти», как она их для себя называла, поэтому настроение у Вики с самого утра было плохое.

Масла в огонь подлила Люська Свирина, второй секретарь судьи: наябедничала Соломонову, что Вика до сих пор не составила исполнительные листы по пяти делам, по которым он уже пару недель вынес решения. В результате он утром устроил скандал и пообещал уволить, если не исправится.

Вика не испугалась, так как наверняка знала, что ее он точно не уволит. Дело было вот в чем. Пару лет назад она окончила технический вуз, но не захотела идти работать по распределению на завод за три копейки – и устроилась сюда. И первое время Соломонов за ней ухаживал, полгода был ее любовником. Но затем это прекратилось, и он отдалился от Вики. Испугался, решила она, подумал, что будет раскручивать его на женитьбу. Дело давнее. Но связь-то была. Так что она всегда могла пойти к председателю суда Жанне Павловне Фроловой и повернуть всё так, что она, мол, – жертва мужского шовинизма, а бывший любовник ей мстит. В Жанне Петровне Вика была уверена на сто процентов: заступится.

Дело в том, что Жанна Павловна, мать-одиночка, которая одна вырастила дочь, мужчин, замеченных в любовных связях, но не осененных штампом в паспорте, воспринимала как злейших врагов общества. Была она женщиной самых строгих моральных правил.

Вике было обидно, что скандал Соломонов устроил при Люське, будто специально, чтобы ее, Вику, позлить. В конце концов, мог бы вызвать в кабинет и попросить наедине. Сегодня же всё бы сделала. А теперь нужно, с одной стороны, не уронить свое достоинство ни перед ним, ни перед Люськой, и потянуть время, а с другой – действительно не дать формального повода, чтобы он мог к ней придраться.

«Вот сиди и думай, как быть», – размышляла Вика, мучительно борясь с собственным уязвленным самолюбием и одновременно обдумывая план будущей мести Люське. Зазвонивший телефон вывел ее из задумчивости.

– Приемная судьи Соломонова, слушаю вас, – привычно скучающе отрапортовала она в трубку.

– Вика, это я, Люда, привет.

– Привет-привет, рада тебя слышать! – оживилась Вика. – Как дела, как жизнь, какие планы на вечер?

– Я тебе, кстати, по поводу планов и звоню. Ты вечером занята?

– А что, есть какая-то маза?

– А то! Стала бы я иначе спрашивать. Помнишь, нас с тобой какой-то толстый козел клеил несколько дней назад в баре?