Иван Плахов - АдрастеЯ. Или Новый поход эпигонов

– Я ухожу, Ольга Эдуардовна, я ухожу-у, – потешаясь и растягивая слова, продолжал твердить одно и то же Варухов, медленно, боком отходя от Фроловой. Она по прежнему стояла к нему спиной, демонстративно давая понять, что ей до него никакого дела нет.

«Господи, ну и дура, – подумал Варухов, медленно, будто ненароком удаляясь в сторону служебной „Волги“. – Как же она этим народ по жизни напрягает».

«Надо же, мерзавец, он еще и издевается! – лихорадочно думала Фролова, которая всё никак не могла успокоиться и от внезапного перевозбуждения даже захотела в туалет. – Довел до истерики, а теперь куда-то, сукин сын, сбегает. И пи́сать хочется, чтоб ему пусто было, а придется терпеть. Не день, а сказка. Нужно срочно звонить дяде Коле, нужно срочно звонить…»

– Солдат спит – служба идет? – спросил Варухов водителя, тихонько приоткрыв дверь. Тот полусонно откинулся в кресле и оловянными, ничего не выражающими глазами уставился прямо перед собой.

– А? Что? Кто здесь? – пробормотал водитель, выпрямился, испуганно хлопая глазами, и его лицо обрело привычное деревянное выражение.

– Говорю, Коля, солдат спит – служба идет, – повторил Варухов, слегка похихикивая, довольный, что сумел испугать водителя, подловив его спящим. – У тебя точно самое теплое местечко. Водишь – тогда работаешь, а в остальное время дрыхнешь.

– Кто спит, Петрович, кто спит? – суетливо забормотал водитель, слегка потряхивая головой, будто пытался сбросить последние остатки сна и окончательно прийти в себя. – Так, сморило слегка. Пока вас дождешься, так раз десять курнешь, а это для здоровья вредно.

– Так ты бы книжку почитал!

– Да ну их, книжки! Шибко грамотный стану. Нам этого не надобно, нам и так хорошо. Взять вот Зинку мою. Она в столовке работает и говорит, что у них один повар как-то появился. Молодой да грамотный. Стал всех учить, как жить надо, как щи варить… Ну, намучился с ним народ, а потом заведующая взяла да уволила его по сокращению. Нехай, говорит, других учит, а нам и так хорошо. Ты же знаешь, Петрович, какая у меня Зинка ревнивая. Заметит, что я поумнел, так со свету сживет. Подумает, что я какую-то ученую завел, так и говорить нам тогда с ней не о чем будет. Сейчас мы то про щи, то про тещин огород, то про огурцы да помидоры соленые говорим. А спросить ее о чем другом – так просто беда. О чем же я с ней в постели-то буду говорить? Не о любви же, сам понимаешь!

– А о чем?

– Да хрен знает, что ей в голову взбредет. Последний раз вот о банках говорили. Замучила меня – достань да достань трехлитровые. Ну, я ее за сиськи, рукой куда надо – шварк, наобещал – мол, будут банки, чтоб добрей была, а сам свою банку засунул да вдул по первое число. Так она, представляешь, подумала, что ей банки привезут, – и так подмахивала да стонала, будто не от меня, а от этих гребаных банок кончает. А ты говоришь – книжки. Нет, брателло, нам сейчас банки нужны. Банки – это круто.

– Ну тогда, Коль, спи дальше. Я уж понял, что ты в две смены работаешь: первую здесь, а вторую – ночью, на дому. Ты только мне подскажи, как отсюда лучше до метро ближайшего добраться?

– Да тут их два рядом, а тебе какая линия нужна?

– Всё равно. Просто скажи, куда проще дойти, а я уж по ходу дела сориентируюсь.

– Ну тогда, Петрович, тебе надо сейчас на ту же улицу выйти, с которой мы сюда завернули. Потом направо, до второго светофора, там повернешь налево – и всё время прямо. Там и увидишь метро.

– А это далеко, Коль?

– Ну на машине минут за десять доберешься. А пешком не знаю, ни разу не ходил.

– Ну ладно, спасибо, что подсказал.

– А ты чего, Петрович, уже отстрелялся? А то оставайся. Закончат – я тебя со всеми до метро подброшу.

– Да нет, Коля, спасибо. Здесь еще часа на два-три застрянешь, а то и до вечера. Придется в райотдел милиции идти, с работниками ДЭЗа разговаривать, потом еще сто дел сделать… Я пешком раз десять до метро дойду, туда и обратно, прежде чем вы освободитесь. Да и с Фроловой, сам понимаешь, мне общаться неохота.

– А чего? Баба как баба. Так и просится, чтоб ей вдули пару раз по самое не балуйся.

– Вот, Коля, ты и попробуй – подкати к ней свои шары. А я пошел.

– А что – думаешь, получится? – оживился водитель.

– Думаю – да, особенно когда она тебе их прищемит. Ладно, Коль, пока. Завтра увидимся, если доживем.

– Ну, будь, Петрович, – разочарованно протянул водитель, расстроенный тем, что побольше поговорить о Фроловой не вышло. Открыл пачку сигарет, достал одну, прикурил от прикуривателя и, глубоко затянувшись, выпустил из ноздрей и рта сизые струи дешевого дыма.

«Прищемит, говоришь… – подумал водитель и снова глубоко затянулся. – Это еще посмотреть надо. Всё зависит от того, как вставить и когда. Эх, ебать-копать, сейчас бы Зинке вдуть, пока спросонья стоит. Вот у кого жопа так жопа, есть за что подержаться».

Простые, животные мысли водителя Коли перескакивали, словно шары в барабане спортлото, то на Фролову, то на жену Зинку, и они обе сменяли друг друга в его эротических фантазиях. Неожиданно захотелось отлить. Водитель нехотя вылез из салона машины наружу, спешно докурил остаток сигареты и щелчком далеко в сторону отбросил слабо мерцающий красным окурок. Затем, поплотней запахнув куртку, он оглянулся. Не увидев никого вокруг, забежал за угол дома, расстегнул ширинку, достал полувставший член и принялся обильной струей орошать угол дома.

Горячая желтая моча, дымясь, протачивала в рыхлом снеге бороздки и канавки, причудливым узором выедая снежную плоть.

– Ух, хорошо, – пробормотал водитель и, стряхнув с морщинистой сосиски члена последние капли мочи, принялся засовывать его обратно в штаны.

– Так. Ссым, значит, в неположенном месте. У всего честного народа на глазах, и даже не стыдимся, – заговорил за спиной водителя чей-то мужской голос. Кто-то грубо схватил Колю за плечо.

– Руки убери, а то ноги обоссу ненароком! – резко поведя плечом, вырвался тот и, даже не успев застегнуть ширинку, резко повернулся к обидчику.

Перед ним стоял неказистый мужичок в синей замасленной фуфайке, широких штанах, заправленных в стоптанные кирзовые сапоги, и облезлой шапке-ушанке, сдвинутой на самый затылок.

– Ты что за хрен с бугра? – зло спросил водитель, торопливо застегиваясь.

– А ты-то сам кто будешь, что ссышь у моего подвала? – вопросом на вопрос ответил мужичок и сплюнул себе под ноги. – Разве можно при всем честном народе отливать, а?

– Ну ты, это, не гони волну-то, не гони. Где ты народ-то видишь? Нет никого.

– А я что, не народ, что ли?

– Может, ты и народ, только в единственном числе, так что при тебе можно. Сам будто никогда не отливал?

– Может, и отливал, да только ты не видал. А ну пошли в милицию. Пусть они разберутся, можно тебе при мне отливать или нельзя, а я погляжу.