Татьяна Шуран - Хаозар

Мой вопрос, похоже, привёл его в мрачное настроение, он нахмурился и прикусил губу, словно и сам боялся чего-то подобного; хотя, по правде сказать, только я могла сморозить такую глупость. Ну где и когда может случиться что-нибудь страшное?.. Смешно даже думать об этом.

– Тогда, наверное, пришлось бы переделывать уже в реале, – через силу ответил он и умолк.

5

К вечеру на горизонте собралось ржаво-багровое марево, подозрительно похожее на отсвет извержения какого-то пожелавшего остаться неизвестным вулкана.

– И ни одного телефона, чтобы позвонить в метеорологическую службу! – я шутливо закатила глаза. Средства связи и транспорта никогда не появлялись в пустых городах; их приходилось настраивать своими силами, если, конечно, знаешь, как. Одна моя подруга как-то пыталась научить меня проводить интернет, но я ничего не запомнила – возможно, потому, что связь у меня ещё ни разу не пропадала.

– На уровнях ниже минус четвёртого сигнал не проходит, – машинально возразил он.

– Ты на нижних уровнях как дома, что ли?.. – только и всплеснула руками я. Он смутился.

– Да, часто приходится бывать, – признался он.

– Ну надо же, а, – слегка позавидовала я. Большинству кэлюме не приходится и мечтать, чтобы звезда вот так запросто посвящала их в тайны чуть ли не ядра. Так, клубимся где-то на поверхности. Но потом я подумала: а что бы я сделала, если бы увидела нечто особенное, попала в грозу, например? Побежала бы звонить подружкам?.. (Как только восстановилась бы связь, разумеется). Сейчас я поняла, что для звезды это было чем-то очень личным. Наверное, и для моего возлюбленного это было чем-то личным. Так они и помалкивали друг о друге. Я тоже решила молчать.

5

И только решила, как облака в небе неподалёку прорезал гигантский лавовый гейзер. Он вырвался откуда-то из-за ближайшего континента и хлынул вверх. Воздух так и задрожал, а по густому белому мареву над головой разлились яркие алые отсветы. Я невольно вздрогнула и прижалась к своему спутнику; не знаю, почему, но он и сам как-то незаметно стал ассоциироваться у меня с неведомыми стихиями, хотя, наверное, это было глупо, – ведь он, в конце концов, такой же кэлюме, как я. Он тоже смотрел на огонь, хотя я чувствовала, что он-то, в отличие от меня, и раньше видел гейзер не только в учебнике по природоведению… Воздух стал накаляться, светлеть, а облака над головой, клубясь, таяли и расступались – слой за слоем, открывая небо всё выше… Мне казалось, я смотрю в какой-то волшебный перевёрнутый колодец.

– Я никогда ничего подобного не видела! – вырвалось у меня, хотя я, наверное, уже успела утомить его этой фразой.

«Я никогда ничего подобного не чувствовал», – подумал он, и я услышала эту мысль. Я взглянула на него, и тут в небе возникла ещё одна вспышка – появился новый столб лавы, далеко, за горизонтом. Я обернулась.

– Теперь… это значит, где-то сейчас происходит землетрясение, да?.. – сказала я, собрав в кучку все свои скудные знания по метеорологии.

– Да, – глухо сказал он. И, помедлив, прояснил картину: – Сейчас раскололся континент Рута. По линии 4, 5, 6. На две самостоятельные тектонические плиты и архипелаг островов… – у меня на Руте жили дальние родственники. То-то они, должно быть, обрадуются: такое событие! Столько новых энергий!.. Вот им и повод превратить свою аграрную провинцию во «вторую Инфанту», как они всё давно обещают. – И… ещё… раскололось несколько других областей пространства, – скомканно заключил он, по-видимому, решив не нагружать мою бесталанную голову своими неизмеримыми знаниями из сновидческих глубин.

– Ты всё это видишь прямо сейчас?.. – наивно удивилась я.

– Нет… я видел это раньше… – Тут гигантский лавовый поток с рёвом ударил в небо прямо возле нас – наш дом плавно обогнул столб, и огненная стена вспыхнула сразу за лёгкой полукруглой балюстрадой. У меня прямо дух захватило, да, признаться, в раскалённом добела воздухе уже и трудно было дышать. Я подбежала к краю веранды и краем глаза заметила, что мой спутник тоже протянул руку к огню. Потоки пурпурово-красных туч клубились над головой, расходясь. Я обернулась к нему.

– А меня ты тоже видел в своих снах? – смеясь, спросила я. Он медленно покачал головой. – Почему? Я не настолько важная персона? – пошутила я.

– Просто… Провидец не может предсказывать своё будущее… зачем, если это всё равно произойдёт… – неосторожно обронил он и тут же добавил: – Я, кажется, глупости говорю. Я хотел сказать: я же вижу не всё на свете.

– Ну уж нет! – перебила я, возмущённая его покушением на такую заманчивую перспективу. – Ты сказал: я твоё будущее, я прекрасно слышала!..

Он вздохнул.

– Да это с самого начала было понятно, – признался он. Я подбежала и схватила его за руки – возможно, слишком крепко, так что он даже отшатнулся: ничего, он ещё привыкнет мне принадлежать.

– Но это же чудесно, – сказала я, не в силах сдержать улыбку: ужасно люблю, когда мне достаётся что-нибудь особенное!.. Дом, медленно кружась, отплывал от огненного столба, и воздух темнел; дышать стало легче, только я, кажется, разрумянилась от жары.

– Ой, я чуть не задохнулась, – засмеялась я, приложив к щеке тыльную сторону руки.

– Я тоже, – сказал он.

5

– Скажи мне твоё имя, – попросила я.

– Сорвахр, – ответил он.

Вообще-то у нас не принято спрашивать имя у каждого встречного-поперечного. Тот, к кому ты обращаешься, и так поймёт, потому что ясно же, куда направлены мысли. А имя содержало в себе уникальный код, оно произносилось не так, как другие слова. По имени можно было понять предназначение, то, какой видела душу сама звезда, породившая всех нас, ведь это от неё мы получали имена. Изначально, при рождении, имя знали только сама душа и предвечный океан. Некоторые кэлюме всю жизнь проводили, так никому и не назвав своего имени.

– «Око будущего мира», – вслушавшись, медленно разобрала я. – Как интересно, должно быть, жить с таким именем!..

– Думаю, примерно так же, как и с любым другим, – неуверенно возразил он.

– А я – Аллат!.. Ну, что это?.. Совершенно несерьёзно!..

Моё имя означало «первый луч летней зари», и, хоть убейте, я не представляла, о какой такой особой миссии в жизни оно могло говорить. По-моему, выходило, что моя душа на удивление бесполезна. Надо же мне было родиться с таким обыкновенным именем! А ведь в числе моих родителей был, если мне не изменяет память, даже кто-то из рудокопов, не говоря о нескольких министрах, – люди, можно сказать, самых творческих профессий… Правда, ни с одним провидцем я и близко в родстве не состою. Поэтому я думала, что мой спутник будет разочарован моим скучным именем, но он смотрел на меня со своей ласковой улыбкой, в которой – как мне в последнее время казалось – порой мелькала необъяснимая боль, а потом сказал: