Ноэми Норд - Теплая тварь. Эротика. Теория соблазна

Ураган желания вылепил женское лоно.

Но, мисс Олимпа при чем?

Урода пленит совершенство.

Он сделал это.

О, да, и забыл подогреть, нечто вроде ножен меча Перикла.

Оглянулась – зрачки впер под лоб, вибрация пронзила до макушки. Мотор взревел, волны вспучили ротор.

Бездонная пропасть разверзлась перед ним и поглотила до последней капли разума.

Он видел пустоту, но все равно отдался этой пустоте. И сам стал пустотой. Работа больше не прельщала, кузнечные мехи остыли. Он познал черную сторону страсти. Ревность спалила сердце.

– Месть! Месть! Месть!

А в глазах – золотой туман, сеть, нагие любовники, слезы, мольбы о пощаде.

– Гефест, очнись!

– Рассказывай, что видел. Она была богиней?

– Похотливой самкой, она была. Кобылой, крутящей задом перед каждым лихим жеребцом. Паучихой, глотающей пауков, медянкой, свивающей самцов смертельным узлом. Смертью моей она была. Вот чем.

Гефест стал мужем Афродиты. Это был крепкий союз. Лишь на полюсах противоречий сохраняется молний заряд.

Афродита изменяла. Гефест прощал.

Глас мойр:

Гефест, ревнивец,

бил по наковальне

соединяя в бронзу

золото и медь.

Над ним потешались хмельные сатиры:

– Гляди, колченогий урод, снова шлюху твою, упившуюся крепким вессальским вином, принесли и у ног положили.

– Афродита?

Мокрые волосы разметались мертвой медузой.

На шее – укусы?

– Неверная!

Она рассмеялась в лицо, вычесывая из кос прибрежный песок:

– Докажи, ревнивец, что зубы не твои.

Обняла железный торс, золотые локоны стекли по ногам, ласково защекотали.

Он снова простил. Не мог не простить.

Ревность?

Все мужья женятся на ревности. Не жен берут, а змей.

– Лучше сладкий пирог с друзьями, чем дерьмо в одиночку, – подмигивал Арес, черным вином наполняя чашу рогатого зверя.

– Глупец! – орали молодые сатиры, показывая пальцем на растяпу. – И мы, и Посейдон, и Пан, и даже Арес!

Арес?

Тот, кому ковал острейшие мечи, принесшие победу?

– Да, даже Арес!

– Но Арес не был здесь!

– Он был всегда! Здесь и везде!

Гефест, не слушая проказливых юнцов, бил молотом, вытягивая над огнем невидимую золотую нить. Он выковал тончайший полог над постелью Афродиты.

Великолепные кружева из тоненьких цепочек понравились ветреной супруге. Но не разглядела неверная, что каждый стебелек из золота был спаян завитками в завиток в прочнейшую охотничью сеть.

Глас мойр:

Урод, колченогий,

обманутый муж,

решил погубить Афродиту!

Любовники сошлись.

Она и Арес!

– Где муж?

– Ушел за топливом для горна.

– Мы одни!

Фалл Ареса восстал мечом.

Швырнув в перины Афродиту, любовник пал на дичь, пронзил.

Но вдруг сверкнула сеть и, сжав любовников в тисках, смешала с потом пот и с плотью плоть.

Вошел Гефест.

– Прости! – воскликнул Арес.

Молот Гефеста, вознесенный над предателями, замер.

– Умрите оба!

– Друг…

– Я отомщу! – рычал обманутый супруг.

В глазах двоился фарш двух смятых тел и брызги крови в пламени жаровни.

Но Афродита молчала.

– Предательница!

Она не просила о пощаде, нет. Она сама пощадой стала для него.

Жизнь – изменение.

Ревность на пользу монстрам.

Уродства забываются в моменты исступления.

А женщину ударить так легко. Ударить и простить.

– Ты бил ее?

– И на цепи держал. И клетку выковал золотую. Но это же… Афродита!

– Рассказывай и ты, Гермес.

– Что видел в ней, тумана надышавшись?

– Афродита… Афродита… Всем нужна Афродита. Переменчивая волна, дуновение ветра, рисунок на песке. Та пустота, которую можно заполнить желанием, любой причудой, манией, даже грязью.

Афродита с рождения была хитра и коварна, все время ловила взгляды, угадывая и предвосхищая мечты.

Она услужливо опережала зов воспаленных чресл, обращаясь то бухтой, полной звездных волн, то соломенной подстилкой.

Распутав клубки человеческих грез, она каждому показала свое.

Гермесу – мечту и музу.

Аресу предстала воином, соперником храбрейшим.

Гефеста обрекла на вечный труд и пекло.

Пред Аресом Киприда являлась безусым отроком, вспыльчивым, горячим в чувствах. От ласки звенели ягодицы, кровь заливала мозг, а непокорный взгляд сводил с ума.

Дионис в ней нашел смешливую подругу для купаний в винных реках. Тоскуют без нее сатиры, Пан грустит.

А Посейдон гордился достижением пловчихи, легчайшей на волнах, быстрейшей из дельфинов.

Гефеста, бога железа, творец любовных мук терзала без огня, лепила из скотины сладкий пряник.

В его ладонях плавила, как в тигле то обруч для волос, то пряжки и никчемные подвески. А мастер повиновался капризам, прокалывал над горном раковинки нежные ушей, улыбка скашивала рожу исполина.

Дева пищала от щекотки, плотоядно закатывая глаза. Им обоим наплевать на войны за окном, на океан вражды, на смерть героев, пока рождает пламя вещи для войны.

– Что сделала плутовка с книжником Гермесом?

– Представ пред ним весталкой, сумела точно повторить узоры альф, омег и бет, как ни один другой забитый ученик.

Он восхитился памятью, искусством подражания, желаньем познавать.

Он жаждал знаний, впитывал их не зрением и слухом – каждой порой кожи поглощал, но все равно не доставало звездочету.

Когда знаниям тесно стало в его голове, он изобрел алфавит, и сигмами исписал скалы пещер и стены жилья.

– Что чертишь ты все время на песке? – она спросила однажды у него.

– Мысли.

– Их слижет прилив.

– Не жаль.

– Объясни – для чего твой труд?

– Радость не мысль – а ее рождение. Свойства мудреца – порождать мысли, и засевать ими пустоту.

Была ли Афродита мыслью для него?

Он первый заметил дивный свет на берегу.

– Глядите!

Вытащил Пенорожденную из волн и положил на песок.

И тут же потерял.

Она растаяла, как очередной опус на песке.

Едва он прикоснулся – ускользнула.

Но разве не этого он сам желал среди тысяч дешевых побед?

Афродита всегда насмехалась над альфами и цифрами Гермеса:

– Кто много помнит – с сексом не в ладу.

Он был в ладу и гордился детородным великолепием.

Базальтовым гермам его гигантского фаллоса поклонялись странники на всех дорогах земли. Вакханки водили хороводы и оплетали венками каменные изваяния. Путники по гермам сверяли маршрут.

Кто не почтил в пути честь каменного фалла бравой шуткой: «Привет, Гермес!»

– Но как ты Афродиту оседлал? – нахмурил брови Гефест.

– Похитил сандалию с ног, спрятался в идейских скалах.

– Она нашла?

– Специально наследил. И по следам Киприда влетела в темную пещеру, угодив в объятья мудреца