Андрей Ганжела - Открытие Третьего Мира. Мировой бестселлер

Двери комнаты сержанта Монтаны бесшумно расступились перед капитаном звездолёта, прячась в голубоватый металлик стен. Ганлоу стоял у миниатюрного пульта управления, задавая ЭММЕ команды на содержание узника под домашним арестом. Натали спокойно и непринуждённо беседовала с Сержио, как будто ничего не случилось. Бросив молниеносный взгляд на Монтану, командор уже знал, что ему и его экипажу нечего опасаться. Глаза сержанта выражали растерянность, тревогу и опасение, и вместе с тем, какое-то спокойствие и умиротворенность. Было видно, что человек раскаивается в содеянном поступке и смиренно ожидает разрешения своей участи. Теперь, конечно, будущее Монтаны напрямую зависело от выздоровления Сергея Геннадиевича Павлова, здоровье которого теперь являлось первоочередной задачей экспедиции.

– Привет бойцам, – недвусмысленно обратился Сергеенко к человеку с погонами Элитного Штурмового отряда космофлота.

– Здравствуйте, капитан, – виновато поёживаясь, тихо ответил Монтана, стыдливо потупив взгляд серых глаз.

– И как ты до этого докатился, Сержио? – в лоб задал вопрос командор, – Неужели ты позабыл недавний инцидент с Флеш на Трило, когда давал обещание нам с Ганлоу? Или тебе напомнить?

– Нет, сэр, я помню все свои обещания. Но я не знаю, на меня как будто наваждение нашло. Ничего не помню. Мы говорили с полковником Грейсом, затем я шёл по коридору к себе и вдруг бац… я даже ничего не успел понять, …вижу, что моя рука бьёт, …знаю, что нельзя, …не могу остановить… смотрю, Сергей Геннадиевич отлетает от моего смертоносного удара…

– И кто это мне говорит «не знаю и не могу»? Это говорит военный элитных войск, куда отбирают людей с сильной волей и уравновешенной психикой!? Ты солдат, который должен всё смочь, а не можешь элементарно побороть себя и свои низменные чувства и эмоции, своё жалкое Эго, – повергла Монтану в смятение речь командора.

Иван Петрович знал личное дело сержанта и его послужной список. Там были только благодарности и ходатайства на повышение или обучение в Высшей Военной Академии Верхрата Космофлота. Хотя про себя Сергеенко отмечал некоторую вспыльчивость сержанта, но он относил это на молодость, неопытность и национальную принадлежность. Всё-таки в жилах Монтаны наполовину текла кровь матери-итальянки, наполовину кровь отца-американца. Но также Иван Петрович лично узнал обратную тёмную сторону медали Сержио Монтаны, когда произошло сексуальное домогательство сержанта к киборгу Флеш во время их недавнего пребывания на Трило. Второй неприятный инцидент с Монтаной за короткий промежуток времени серьёзно настораживал Сергеенко и заставлял задуматься.

Из невнятного оправдания Монтаны командор понял, что у сержанта с полковником произошёл какой-то нелицеприятный разговор, который, возможно, и вывел на некоторое время молодого военного из психологического равновесия. Этих мгновений было достаточно, чтобы наломать дров. Капитан наметил переговорить с Грейсом, чтобы выяснить причины инцидента или хотя бы нащупать какую-нибудь ниточку. Командор не ждал ответа на свои вопросы, он хотел заставить виновника осмыслить собственное поведение. Это было необходимо для проведения последующего обязательного психологического теста, а также для защиты перед военным трибуналом, который должен будет состояться в любом случае, не принимая даже во внимание положительный исход выздоровления профессора физики. В данной ситуации Монтану спасти могло только чудо.

Сержио пожал устало плечами, так как ему нечего было возразить на справедливое замечание Ивана Петровича. Стоявшая рядом с военным Натали, вдруг спешно попрощалась с Монтаной и направилась к выходу, приглашая за собой Андерса.

– Вы куда уходите? – удивился командор спешке супругов.

– Иван Петрович, здесь мы больше Вам не нужны, а Павлову я ещё хочу успеть помочь до отлёта, – поясняла Натали.

– Согласен! Тогда я тоже с Вами! – и, обращаясь к сержанту, добавил, – Сынок, ты хорошо подумай и проанализируй всё свое сегодняшнее утро, пока у тебя есть время, а потом, может быть, ты и сможешь дать ответ на мой вопрос. Хорошо!?

– Будет сделано, командор! – долетела последняя фраза Монтаны перед тем, как плавно закрылась дверь за Сергеенко.

Троица уже спешила в медицинский блок, одолеваемая желанием скорее привести в сознание всеми уважаемого Сергея Геннадиевича Павлова.

В отличие от яркого света каюты сержанта, медицинский блок встретил людей полумраком и тихим шумом функционирования регенерирующей камеры. Физик лежал в устройстве, напоминающем ванну с физиологическим раствором, а над ним беспомощно передвигались и хлопотали манипуляторы тканевого восстановителя. Обычно регенератор очень эффективно использовался при восстановлении и лечении верхних тканей и внутренних органов человеческого организма, переломах, бластерных и пулевых ранениях, а также прочих мелких повреждениях. В данном конкретном случае у Павлова ничего не было повреждено, за исключением головного мозга. Находясь в бессознательном состоянии, он был в полном распоряжении медикороботов, которые заканчивали брать всевозможные пункции и анализы у пострадавшего. Жёлтые цифры на табло регенератора упорно мигали, показывая параметр жизнедеятельности организма пациента на уровне 19,5% среднефакториальной нормы. Этот показатель складывался из более чем тысячи факторов нормального функционирования человеческого организма. Непривычно бледное и осунувшееся лицо профессора говорили о крайне тяжёлом состоянии его здоровья.

– Показатель жизнедеятельности снижается, – нарушила неловкое молчание Натали Сьюме, одновременно быстро продвигаясь к панели диагностики и щёлкая одной ей известными сенсорами, – падение на пять десятых за полчаса – это плохо.

– Каковы твои намерения в данной критической ситуации, Натали? – поинтересовался Ганлоу, наблюдая за уверенными профессиональными действиями красавицы жены.

– Срочно помочь этому несчастному человеку, иначе, если показатель снизится ещё на пять пунктов вниз, то он уйдёт в тяжёлое коматозное состояние, вывести из которого его можно будет только в специализированном лечебно-медицинском центре. А это значит, что нас могут заставить сменить курс звездолёта ради спасения человека. Затем и вовсе экспедицию могут расформировать и вернуть на Землю. Мы все можем потерять драгоценное время, а это нарушит планы многих из нас, не так ли Иван Петрович.

– Твоя правда, Натали, – удивлялся её прозорливости Сергеенко, – я скажу больше, от твоих действий сейчас зависит судьба всех нас, а моя – особенно. Я диспетчеру ЦУКН гарантировал полный контроль и порядок, и если я ошибусь, то значит это мой последний полёт в качестве руководителя экспедицией. Понимаешь Натали, как это всё сейчас серьёзно для меня. У командиров звездолётов существует чёткий девиз, который написан во всех учебных пособиях Высшей Лётной Школы Верхрата Космофлота – «без права на ошибку».