Евгений Черносвитов - Сага о Белом свете. Порнократия. Книга вторая. Часть первая

…«Урок анатомии доктора Тюльпа» Рембрандта, – скакали мысли у Кирилла, – не этот ли шедевр подействовал на воображение Гюнтера фон Хагенса, немецкого патологоанатома-художника? Он сотворил музей изобразительных искусств, под названием «Мир тела», в котором экспонатами являются препарированный человеческие тела в различных, в том числе, эротических, позах… Никакой другой музей в мире, не может похвастаться таким наплывом зрителей, как музей «Доктора Смерть». Так зовут, теперь во всем мире, Гюнтера фон Хагенса. Сейчас, учениками Гюнтера фон Хагенса открыты сотни частных (закрытых) музеев на всех континентах…

«Что такое «склепы»? – продолжали мчаться, обгоняя другу дружку, мысли Кирилла. – Как только возникла цивилизация, так человечество начало сохранять в своих склепах свои сиятельные трупы! Во времена князя Игоря, воинов, павших в боях с половцами и печенегами, прятали в дуплах деревьев. Подвешивали в деревянных ладьях на огромную высоту, закрыв от птиц… Горцы прятали трупы в каменных «пальцах», расщелинах скал, опускали трупы, и себя, состарившегося и немощного, в «каменные мешки». Как прекрасно и правдиво описал Чабуа Эмираджиби в «Дата Туташхиа». В книге, ничем не уступающей «100 летам одиночества», Габриэля Гарсиа Маркеса… Шумеры, Микены, древние Египтяне, Персы, – как они изощрялись, сохраняя «сиятельные трупы»! Склепы были в виде шахт, выдолбленных в скалах, в виде коридоров, нижней Церкви… Пирамиды Гизы – отличные мавзолеи! Труп Ленина, следуя заповедям русского провидца-философа и учителя Константина Эдуардовича Циолковского, Николая Федоровича Федорова (читай «Философия общего дела») сохранили в склепе, по имени «мавзолей», для того, чтобы оживить в скором будущем… Наконец, в конце ХХ-го века, стали, еще живых людей, близких к смерти, замораживать в жидком азоте. Друг Кирилла, гениальный ученый и сексуальный эксцентрик-эквилибрист, Сергей Хорошко, «заморозил» себя и своих юных наложниц, влюбленных в него до гробовой доски, в жидком гелии… Правда, они все трое из этой гробницы, вместе с гелием куда-то испарились! Но, вероятно, эксперимент Хорошко прошел успешно, ибо его ближайший друг, шаман Ульгучье, всегда загадочно улыбался, когда Кирилл, встречаясь с ним на берегу Тихого Океана, не далеко от островов Японии, начинал его расспрашивать о Сереже. 32 32 Читай о Сергее Васильевиче Хорошко. Кн.1. Ясное, как солнце.

…Недавно Кириллу рассказали, как сейчас стали себя хоронить, ослабевшие от борьбы с конкурентами, омбудсменами, и от возраста, русские олигархи. Трудно, поверить, но фактов много! Они вырывают шахты в тундре Колымы, что за полярным кругом, и опускаются туда, еще живьем, в чем мать родила, как, когда-то мамонты, так хорошо сохранившиеся! Некоторые одни, некоторые с юными подругами. Хоронят (сохраняют) себя и с женами, как султаны, шахи и паши…

…На этой мысли, фуга остановилась! Кирилл, впервые взглянув на Анжелину, увидел, что она смотрит на него. Ее лицо было светло и прекрасно, ибо наполнилось гаммой эмоций. Молнией пронеслось воспоминание, как они прощались, стоя, прижавшись друг к другу, с Лерой… Он услышал, как две фрау, шептались:

– Взгляните на мужа и дочь усопшей! Даже тяжелая туча, нависшая над ними, не затемнила их лица! Она вызвала над их головами нимбы…

– Не нимбы, – вмешался немецкий барон, – а, Гало, как перистые облака, закрывающие Луну и Солнце…

– Да, в них энергетика этих двух светил! – Поддакнули ему веймарские кумушки…

…Оставалось 10 минут до аэропорта Йены, когда Кирилл машинально сунул руку под платье Анжелины, предварительно подняв его подол выше ее божественно-эротичных коленей! Он чувствовал влагу и тепло, как в Carceri Джованни Батиста Пиранези! И, спросил сдавленным голосом:

– Ты без трусиков?

– Я вся в тебя! Ты же, как твой друг, покойный Габриэль Гарсия, никогда трусов не носишь!

– Мы с тобой, Ангел мой, все делаем правильно! – Глубокомысленно прохрипел Кирилл. – И, ощущая каждой клеточкой своего земного бытия, как его напряженный член обхватывает и ласкает нежная рука, спросил, – за семь минут успеешь?

– Хочу вписать в свой алгоритм дороги «Веймар-Йена» не только твой запах, но и вкус твоей спермы! Я сделаю сейчас тебе quick. Все остальное в самолете!

– Deal! My angel! 33 33 По рукам! Мой ангел! У меня мысли скачут от твоего запаха! Как сели в машину, так от него одуреваю, и только волевым усилием сдерживаю себя, чтобы не сунуть голову тебе между ног!

– Какая я дура! А. ведь, я, это чувствовала!.. Но, думала, что тебе нужна пауза после склепа…

– Да, я, чуть с ума не сошел от твоего запаха и мыслей, которые у меня были в фуге!

Анжела уже не могла ему ответить. Ее рот был наполнен его горячей плотью! Как по инерции, у Кирилла, в завершении его фуги, ее последышами, промелькнули молнией мысли о Capricci di Sogni! 34 34 Капризы сновидений. Почему нет офортов этим Los Caprichos? Только романсы, вроде»…О сновидения мои, назойливые мухи!» Евгения Баратынского. Да бредни Фрейда!..

…Машина стала тормозить, Кирилл улетел в сладкое небытие, извергая под громадным напором струю горячей спермы в милый ротик милого своего Ангелочка. Анжела глотала, глотала и глотала… «Сосут нас и сосать будут до самой смерти!» – вспомнил Кирилл офорт Гойи к «Младенцам»…

– Это у меня первый раз… Не комом?

– Милая, не бойся…

– Ты – не груб! – подхватила счастливая Анжелина, крепко держа Кирилла за руку, на бегу к самолету. Другой рукой она застегивала ему ширинку!..

…И, почему они побежали? Кто их торопил? Разве без них их самолет включил бы турбины? Они бежали, потому, что хотели бежать! Фрейд бы констатировал: «К наслаждениям без страха»…

Не выдуманные истории про муки, вызванные демонами памяти у Кирилла во сне, накануне его рокового, печального приезда в Йену. И, радостного, в самом начале, отъезда обратно, в Абрикосово. Или: какое счастье быть триггером!

Сны и муки.

А) Это могло быть на самом деле! Римма и война.

Б) Это могло быть и не быть на самом деле! Лена и сюрреальность.

В) Этого просто не могло быть на самом деле! Воронеж… догонишь!

Все три сна в одну ночь, перед полетом в Йену…

…Когда они были на высоте 40 км., near space 35 35 Возле космоса. , Кирилл, улыбаясь, сказал:

– Можешь раздеваться! За бортом плюсовая температура. Правда, дышать нечем.

– Как на Памире, куда ты когда-то обещал мне, что меня непременно свозишь?

– Помню! Побываем и на пиках Сталина и Ленина, и покатаешься на коньках по леднику Григория Ефимовича Грумм-Гржимайло!

– Хочу с тобой на параплане прилететь на вершину Джомолунгмы!