Алекс ТекилаZZ - Голос крови (сборник)

– Легче, чем кажется. Это как влить бензин в бак своего авто.

– А кто же тогда заправляет другие авто?

– Они изначально устроены так, чтобы производить для себя бензин. Вернее, из капли изначально пришедшего извне топлива вырабатывать многие литры бензина долгие годы подряд. Приумножать дарованное.

– А вы почему не приумножаете?

– Приумножатель не работает. Нет его у нас, – он хмурится, откладывает гитару и опускается в удобное кресло напротив нее.

– Выходит, вы просто не можете по-другому?

– Выходит что так, – усмехается он.

– Но это не оправдывает злоупотребления. Можно обойтись и меньшим. Тебе нравится такая жизнь! И меня ты выбрал умышленно, чтобы жить в роскоши. Ведь это так удобно – ничего не делать и ни за что не платить. Спать до обеда в шикарной квартире женщины, у которой нет ни семьи, ни родни. Где тебя никто не потревожит.

Он изучает ее спокойным взглядом, слегка касаясь указательным пальцем своих идеально очерченных губ.

– Очень сильная личность. Но слишком самодостаточная для женщины. Это пугает мужчин и делает тебя несчастной.

Ольга хмурится, но он продолжает сверлить ее пронизывающим взглядом безбрежных, бездонных, невыносимо лазурных глаз.

– Наша встреча была неслучайна. Ты искала меня. Ждала того, кто облегчит твои муки.

Ольга вздрагивает. Она не может ни встать, ни вскрикнуть, хотя испытывает невыразимый ужас, когда он, поднявшись, плавно скользит через разделяющее их пространство, заглядывая своими невозможными глазами прямо ей в душу.

– Не нужно меня бояться. Это совершенно не больно, – любовно поет его голос, разрушая стену ее страха, – а после тебе будет очень легко…

Всё, что Ольга чувствует – это как деревенеет от испуга ее тело и пересыхает во рту. А затем становится тепло от прикосновения его рук. И, кажется, время замирает, легкие навеки перестают дышать, а на землю спускается вечная мгла. Бесконечная лазурь его глаз неторопливо растекается перед ее взором, застилая собой все пространство вокруг и даже внутри нее…

Холодно. Кончики пальцев слегка онемели и покалывают. Во рту царит пустыня. Кружится голова.

Кажется, все это ей описывала Анна.

Ольга с трудом приподнимается на постели. Сознание мутится, картинка перед глазами нечеткая. Дрожащая рука ощупывает горло. Слева на шее отчетливо чувствуются небольшие ранки с подсохшей кровавой корочкой.

Она жалобно всхлипывает. Ей страшно. Слегка тошнит, и от волнения голова кружится еще сильнее. Сильно дрожат руки. Это слабость от потери крови. Утешает только одно – она все еще жива.

Все эти дни, что Оно жило под ее крышей, страха не было. Он прошел, испарился, растаял… Был лишь интерес к неведомому, необъяснимому. А теперь страх вернулся. Закрался в самые потайные уголки сознания и пугает ее оттуда, усталую и обессиленную…

Водоворот мыслей кружит в ее сознании. Святая вода… Церковь… Крест.

Может ли что-то из этого ей помочь? Если бежать, то куда, к кому?

Ольга, пошатываясь, поднимается. Она в спальне. Как она тут оказалась, догадаться несложно. А чем он тут с ней занимался – еще легче. В душе – отвращение к самой себе и… гнев! Безудержный. Обжигающий. Дарующий силы.

На шатких, неустойчивых ногах она движется к двери, кутаясь на ходу в покрывало.

Коридор. Дверь ванны, туалет, поворот, холл. Гостиная…

Он сидит на подоконнике и смотрит в окно. Его тело расслаблено, лицо безмятежно. Он всецело умиротворен.

– Очень красивое небо, – тихо шепчет его голос. – Неужели оно всегда было таким красивым? Почему я раньше этого не видел…

Ольга опирается о диван. Она молчит. На гнев уже не хватает сил, они все ушли на то, чтобы добраться до гостиной.

Алекс ведет себя странно. То же безупречное лицо и тело, но совершенно иное выражение лица и глаз, тот же голос, но в нем слышится совсем другая мелодия. Словно не тот человек…

Ольга спохватывается, напоминая себе, что это волак, вампир, и если в нем и произошли перемены, то лишь благодаря воздействию ее крови.

– Прости, – шепчет он, оборачиваясь. – Задумался. Ты, верно, голодна. Присядь.

Он вскакивает. Осторожно, как заботливейшая из сиделок, усаживает ее на диван и подкладывает ей за спину подушку. Ольга хмурится. Происходящее ей непривычно.

– Ты укусил меня, – она старается вложить в эти слова весь свой гнев и обиду. Выходит плохо. Голос сиплый и слабый.

– Да. Прости. Я знаю, что виноват. Слишком увлекся. Головокружение пройдет. Тебе нужно поесть. Я приготовил обед. Все, как ты любишь…

– Ты знаешь все только о своих собственных нуждах! Откуда тебе знать, что и как люблю я? Не помню, чтобы ты меня спрашивал, хоть и живешь здесь уже несколько недель.

– Теперь я знаю.

Он смотрит ей в глаза. В его взгляде – вина, а может, мастерская маска раскаяния.

– Кровь переносит энергию, которая таит в себе информацию. Я пью кровь и непроизвольно получаю всю информацию о человеке. Его прошлое, настоящее, мечты, горести, надежды и страхи. Я знаю о тебе все.

Ольга смотрит изумленно, с трудом пытаясь осознать то, что услышала. Волак молчит. Он ждет каких-то слов или действий с ее стороны. Любых. Но, не дождавшись, уходит на кухню.

Пока она ест, он старательно обрабатывает укус на ее шее. Ольга хмурится и морщится, капризничая, как дитя, но его забота немного ее успокаивает.

– Много жидкости и сна. Лечение универсальное, как при простуде, – несмело улыбается он. – Тебе лучше?

Она игнорирует его вопрос и строго цедит:

– Ты должен уйти. У тебя не было права меня кусать. Это было против правил.

Она не особенно рассчитывает на результат. Тех самых упомянутых правил никто из них не обозначил. Ей нечем на него повлиять. Она беззащитна. Но Алекс снова удивляет ее.

– Ты правда этого хочешь?

– Да.

Шорох, тихий звук шагов, приглушенных ковром, и скрип петель новой двери. Тишина. Волак ушел.

Она спит весь день, а когда пробуждается, силится забыть последние недели, как кошмарный сон. У нее плохо выходит. Он все время перед глазами. Странно. Слышать в голове его мысли, ощущать его кожей. Чувствовать, что сейчас ему холодно и грустно, как потерявшемуся котенку.

Она ругает себя за глупую сентиментальность и неуместное сострадание к тому, кто пьет людскую кровь. Но странные ощущения не покидают ее. Она злится. Размышляет. Приходит догадка, что это реакция, как после укуса комара. Только ранка от комариного укуса зудит, а в случае с волаком возникает навязчивое чувство близости.

От этих мыслей ее отвлекает звонок в дверь.

– Не могу прогнать. Весь день тут жмется. Выкинуть жаль, хорошенький. Не твой?

Ольга смотрит на соседку недоуменно, та кивает за дверь. На полу у стены сидит собачонок.