Игорь Камерзан - Сезон серого гремлина

Подобный прием весьма разочаровал меня. Видимо, гостеприимство – это качество, которого первым лишаются все потомственные маги. Сперва я подумал проучить дедушку и унести одну из его бесполезных картин с Граалем, которыми он так дорожил, желательно ту, на которую он глядел, засыпая. Не знаю, что заставило меня передумать, но я решил немного подождать. Через пять минут Сольнир проснулся и произнес:

– Знаешь ли ты, как тяжело быть магом, о юноша?

– Нет, не знаю, но могу сказать, что торговать на рынке – дело тоже весьма нелегкое.

– Слышал ли ты о Тайше, о Вазахуне, о Дунтруне – великих магах древности? Манила ли тебя когда-нибудь их слава? Мечтал ли ты повторить их судьбу?

На рынке распространялись не только слухи, но и истории о магах, живших задолго до нас, поэтому о Вазахуне, Дунтруне, и особенно о Тайше знали абсолютно все.

– Да, я бы не отказался: все трое были необычайно мудры, а последние два еще и невероятно богаты, – сказал я с усмешкой, поскольку Богатство Вазахуна и Дунтруна заключалось в том, что они сотрудничали с Цитаделью и составляли для них карты Штормхолда, объясняя это тем, что в будущем народ будет вспоминать лишь их мудрость, а не предательство.

– Ну что ж, к сожалению, маги – это всего лишь люди, знакомые с искусством волшебства, и, как и любому другому человеку, им не чужды пороки.

Сольнир вдруг заговорил весьма серьезно:

– Буду с тобой начистоту, Эльсинор.

– Простите, откуда Вы знаете мое имя? – перебил его я.

– Неважно. Я благодарен тебе, что вчера на рынке ты не стал добиваться своего, а поступил мудро, уступив мне. В знак благодарности я могу показать тебе школу магии, провести тебя в ее аудитории и библиотеку и, возможно, познакомить тебя со своими прежними друзьями, – сказал маг с очень важным видом. Было ясно, что он уже давно имеет лишь отдаленное отношение к академии, если вообще когда-то имел.

– Спасибо, но я должен немалую сумму одной семье и поэтому вынужден каждый день работать на рынке, – сказал я с небольшой надеждой, что маг одарит меня золотым, а не будет отнимать мое время.

– Неужели тебе неинтересно, как устроена святая святых Штормхолда, где занимаются изучением магии в ее первозданном виде и куда не пускают простых людей?

– Я вам так скажу. Каждый мой день устроен таким образом, чтобы я мог извлечь из него наибольшую выгоду и удовольствие. А то, каким образом это сделать, я за свои двадцать лет усвоил очень хорошо. Ваша школа магии интересна мне не более, чем и любое другое место, где меня не знают и знать никогда не будут. И что, по большому счету, ходить по школам магии и глазеть по сторонам – дело, может быть, и интересное, но вот малоприбыльное – это точно.

– А ты все-таки торгаш в последнем колене, – сказал почему-то очень обидную фразу Сольнир.

– А Вы все-таки самодурный клоун, который не умеет даже предложить гостю куска хлеба.

Я был очень сильно задет предыдущими словами Сольнира, и поэтому столь несдержанно ответил ему.

– Благодарю тебя за это замечание, – красиво признал он. – Последний гость был у меня лет пятнадцать назад, и я совсем забыл про то, как следует вести себя хозяину. Если ты не против, то я предлагаю начать наш разговор сначала и вести его несколько более дружелюбно.

Я согласился, и маг отправился на кухню. Затем он вернулся с уже весьма недурным отваром из вкусненьких ягод, предложил мне сесть на свой самый лучший и единственный стул, и тогда его общество показалось мне даже несколько интересным.

– Ничего ты не понимаешь в обычаях Штормхолда. Если тебе позволили войти в школу магии, это значит, что тебе позволили стать магом.

– Но как?! Как? Это правда? – не веря Сольниру, переспросил я.

– А что тебя так смущает?

– Как можно стать магом, не имея абсолютно никаких способностей к этому? Вы, вероятно, забыли, что до встречи c Вами я, как и вся моя семья, торговал яблоками, а не томами заклинаний. Я даже никогда не пил магическую воду из волшебного колодца.

– Но ведь у меня даже нет маны. Или как ваше племя это называет.

– Как наше племя называет, дорогой мой. А мана – это всего лишь потенциал, заложенный в каждом. Никто не можется сказать, сколько маны у него есть, пока не попробует поколдовать. Можно лишь приблизительно понять это.

– Знаете, я умею хорошо работать на рынке. Я отличный продавец яблок и могу рассказать о них совершенно все; и, кстати, я считаю, что их стоимость сильно недооценена. Мой отец всегда говорил: «Делай то, что делаешь хорошо, – ни к чему тебе лезть, куда не следует». А Вы мне предлагаете то, чего я не знаю, не умею и с трудом представляю.

– Я тебе еще ничего не предлагаю.

– Тем более.

– У твоего отца была своя позиция. Однако позволь и мне рассказать тебе кое-что. Знаешь ли ты, как речные карпы становятся водными драконами?

– Карпы становятся драконами? Я слышал, что драконами рождаются.

– Да, это общеизвестно. Но также драконом можно стать.

– Много странных вещей слышал я в нашей таверне, но такое – впервые.

– А теперь послушай меня, сынок. Далеко на Востоке, там, где небу поклоняются больше, чем волшебству, а самым главным животным является водный дракон, так вот там, среди множества гор, есть сокрытое от всех глаз небольшое ущелье. В скалу, что формирует это ущелье, давно попала молния, появилась трещина, которая затем превратилась в расщелину, и из нее начала литься вода. Так возник небольшой горный прудик, где вскоре завелись рыбки – речные карпы. Речные карпы жили беззаботно в течение многих лет, но однажды среди них завелась одна особо игривая рыбка, которая мечтала стать птицей. Она научилась прыгать высоко-высоко, махала в полете плавниками и только тем и занималась, что смущала остальных рыб, которые считали ее сумасшедшей. И как-то раз, когда в ущелье гулял свирепый ветер, рыбка на свой страх и риск снова подпрыгнула вверх, ветер подхватил ее, сильно ударил о скалу, а потом понес бездыханное тело ее еще выше и положил ее внутрь той расщелины, из которой образовалось озеро. Остальные рыбы решили, что безумцу пришел безумный конец. Однако на следующий день из ущелья вылез маленький водный дракончик, улыбнулся, взглянув на озеро под ним, и улетел далеко-далеко. Так стало понятно, что любая рыбка, допрыг-нувшая до расщелины, становится драконом, и все начали пытаться повторить этот подвиг. Одни рыбки, попробовав достать до расщелины несколько раз, считали, что это невозможно, и оставляли это занятие. Другие рыбки все продолжали пытаться изменить свою участь, каждый день прыгая вверх до расщелины по сотне раз, но и у них это не выходило, поскольку высота была огромна. Чтобы достать до нее, необходимо, чтобы совпало множество случайностей. Но приблизительно раз в сто лет одной из нескольких тысяч рыбок удается стать драконом, допрыгнув до расщелины в скале.