Ива Эмбла - Сигюн. Королева Асгарда

Я первая услышала шаги у дверей.

– Локи! – Я затормошила его плечо.

Он словно очнулся от грёз, медленно встал.

Вошли мой отец и четверо друзей Тора во главе с Сиф.

– Приветствую тебя, Локи, царь Асгарда! – Отец не спеша приблизился и учтиво поклонился.

То же сделала неразлучная четвёрка.

– Здравствуй, Ньёрд, Владетель Ноатуна. Приветствую и вас, Сиф, Вольштагг, Фандрал, Огун…

– Позволь напомнить тебе… – Голос отца был спокоен, но я узнала в нём слишком знакомые нотки, от которых у меня сжалось сердце. – Позволь напомнить, что мы с моей дочерью прибыли сюда, в Асгард, по личному приглашению Одина Всеотца, который заключил договор со старейшинами нашего народа, договор о мире и единении наших семейств. Моя дочь, Сигюн, должна была стать невестой Тора, наследника золотого трона Асгарда. А когда Один лично возложит на её голову корону асгардских цариц, то и его супругой. Сегодня, как мне сообщили и как я имел возможность убедиться сам, принцесса Сигюн сидит на этом троне рядом с тобой. Позволь спросить, в качестве кого она здесь находится?

– Я возвёл Сигюн на древний трон Асгарда и сделал её царицей надо всеми асами. – Голос Локи зазвенел металлом, глаза его сузились. – Я исполнил волю моего отца. Сигюн стала царицей, как и было обусловлено договором между нашими народами. Чем же ты недоволен?

– Она обещана Тору!

– Она обещана наследнику Одина. Тора здесь нет. Своим безрассудством он навлёк на себя гнев отца и поставил Асгард на грань войны с Ётунхеймом.

– Но Один сам должен был венчать Сигюн на царство вместе со своим сыном!

– Ты подменяешь дух закона его буквой. Ты цепляешься за слова, произнесённые слишком давно, чтобы соответствовать изменившемуся моменту. Один спит, и никому, в том числе и Фригг, неведомо, когда он пробудится, да и пробудится ли вообще.

– Понимаю, сейчас не время пышных свадебных церемоний, – нетерпеливым жестом прервал его отец. – Но я никому не позволю сделать мою дочь наградой для победителя в вашей внутренней борьбе за власть. Один всего лишь спит, а не умер. Когда он проснётся, он огласит своё решение относительно того, кто поведёт Сигюн к венцу, а до тех пор она будет жить в замке Ноатун!

– Ты сомневаешься в моём праве на трон?! – очень тихо и раздельно выговаривая слова, осведомился Локи.

– Ни на секунду, – свистящим шёпотом отчеканил отец. – Ты, Локи, царь Асгарда по праву престолонаследия. Но не в твоей власти толковать договор между ванами и асами так, как тебе захочется. В противном случае, заявляю официально, ты поставишь наш договор на грань расторжения, а Асгард – на грань войны на два фронта.

Локи выпрямился во весь рост. Рука его сжала золотой жезл так, что костяшки пальцев побелели.

– Владетель Ноатуна, ты смеешь угрожать царю Асгарда?!!

– Да, ты царь! Но скажи, знаешь ли ты, кто ты такой на самом деле?

– Отец! – вскричала я, бросаясь между ними.

– Не вмешивайся, Сигюн! – отстранил он меня. – Извини, но ты должна понимать, что в данном случае ты не принадлежишь самой себе!

Я беспомощно оглянулась на Локи. Вся кровь разом отхлынула от его лица. Оно стало белым как мел, даже губы побелели.

– Мой господин, я прошу! – взмолилась я, протягивая к нему руки.

Я видела, как он борется с собой, как отчаянно пытается обуздать свой гнев.

– Ради тебя, моя царица, – произнёс он наконец. – Лишь ради тебя. Я уступаю. Не хочу заранее портить отношения с будущим родственником. Поезжай в Ноатун со своим отцом. Но помни, ты больше не принцесса ванов, ты – асгардская царица! И это не изменить и не оспорить никому.

…Сиф догнала нас с отцом, когда мы усаживались в колесницу.

– Не обольщайся насчет Локи, Сигюн, – закричала она, натягивая поводья, чтобы сдержать гарцующего под ней коня, – Локи всегда завидовал Тору, потому что Тор сильнее, быстрее и могущественнее его! Локи всегда хотел иметь то, что принадлежит Тору: игрушку, оружие, боевого коня, а вот теперь трон и невесту. Локи не любит тебя, но пытается обольстить с одной лишь целью: досадить брату, украв его подругу. Локи не способен любить никого, кроме самого себя!

Я поднялась, и, благодаря тому, что стояла в колеснице, мои глаза оказались на уровне её глаз. Я стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Ярость душила меня.

– Ты слышала, что сказал Локи, твой царь, – процедила я сквозь стиснутые зубы. – Нет больше принцессы Сигюн, есть Сигюн, царица Асгарда. И царица не желает разговаривать со своей подданной на подобные темы. Оставь при себе своё мнение и – убирайся прочь!

Думаю, она не ожидала от меня такого взрыва эмоций, так она опешила. Кажется, я и сама этого от себя не ожидала. Нахмурив брови, Сиф несколько секунд изучающе смотрела на меня, потом отрывистым жестом прижала руку к груди, одновременно кротко и сухо склонив голову, и пришпорила коня.

Я села. Меня колотила дрожь. Мой отец, невольный свидетель этой не слишком приятной сцены, попытался меня успокоить, мягко обняв за плечи.

– Сигюн… – начал он, но я лишь подняла ладонь вверх в предостерегающем жесте, и отец со вздохом отодвинулся. Всю дорогу мы не проронили ни слова.

«Ты не принадлежишь себе!»

«Она обещана Тору!»

Я металась по комнате, как пойманный в клетку зверь. Впервые просторные покои Ноатуна казались мне такими тесными, что стены давили на меня.

«Ты – царица Асгарда, и этого никто не изменит!»

Лишь здесь, в своей комнате, закрывшись на два замка, я дала волю закипавшим во мне злым слезам. Я с такой силой ударила по прикроватному столику, что разбила в кровь костяшки пальцев, а столик треснул ровно посередине.

«Не обольщайся насчёт Локи!»

Я села на подоконник, обхватив колени руками. Проклятые голоса продолжали звучать в голове. Море билось о скалы подо мной. Волны обрушивались на камень и рассыпались на тысячи сверкающих брызг. Шипящая пена сползала к подножию утёса и таяла, просачиваясь в трещины. По небу неслись клочья серых рваных туч. Ветер бил в лицо солёной изморосью, оседавшей на губах. Шторм, смятение, бессильная ярость. И до утра не сомкнуть бессонных глаз. Буря, бушевавшая всю ночь. Море ревело и металось. И свист ветра в ушах. И стоны чаек откуда-то с высоты. Чёрная бездна небес сомкнулась с чёрной пропастью моря. Смятение, буря, отчаяние. Опустошение.

Он пришёл на закате. Просто чёрная птица села на подоконник, сверкнула изумрудным глазом, захлопала крыльями. Миг – и в комнате стоит человек, одним плечом прислонившийся к оконному откосу, скрестивший руки на груди.

– Не думали же они на самом деле, что я не смогу сюда прийти?

Он с таким невинным видом пожал плечами, что я невольно расхохоталась, а следом за мной прыснул и он.

– Ты ведь мог прийти сюда в любой момент.