Елена Тебнёва - Тяжело в учении

Парень тяжело вздохнул, смотря с откровенной жалостью:

– И как ты на свете-то живешь, такая недоверчивая?

– Потому и живу, что недоверчивая, – поправила я.

– Что ж, – он усмехнулся и отвесил поклон, – не смею настаивать. Спокойной ночи, ребенок. Постарайся не простудиться – наши целители всегда рады замучить неосторожно заболевшего пациента!

Я хмуро показала язык его удаляющейся спине.

На душе было мерзко. Хотелось плакать. От жалости к себе и обиды на весь мир.

Становилось все темнее и темнее. Холодало, тонкая куртка не могла согреть, но я упрямо куталась в нее, сжавшись на облюбованном ящике в маленький дрожащий комочек. Ничего, ничего, уговаривала я себя. Не в первый раз, в конце концов. Доводилось на улице спать, и ничего, до сих пор жива… Наверное, это оттого, что меня не баловали. Я всегда была сама по себе. Как сорняк, который и выбросить бы надо, да все руки не доходят…

Я всхлипнула, зло вытерла глаза рукавом и упрямо закусила губу. Не буду плакать! Не из-за чего. Подумаешь, понадеялась, что здесь все будет по-другому… С чего я вообще это взяла?! Я всегда была одиночкой, одиночкой и останусь. Да, я не доверяю людям, так ведь не без оснований! От людей ничего хорошего ждать не нужно. Иначе вряд ли бы я сидела сейчас в холодном грязном тупике, чувствуя, как постепенно замерзают промокшие в попавшейся на пути луже ноги…

Когда стемнело окончательно, я все-таки не выдержала и решила вернуться в Школу. Вряд ли эти ненормальные до сих пор бродят по улицам. Наверняка сидят в теплых комнатах, попивая горячий чаек…

Обиженно шмыгнув носом, я спрыгнула с насиженного места и едва кулем не свалилась на землю. От долгого пребывания в одной позе тело занемело, и сейчас застоявшаяся кровь бодро бежала по сосудам, неприятно покалывая их. Морщась и ругаясь вполголоса, я кое-как растерла затекшие руки-ноги и медленно, кривясь при каждом шаге, побрела к Школе. Вроде бы до полуночи еще далеко, ворота должны быть открыты. А если нет… Значит, судьба такая.

Несмотря на опасения, мне повезло. То и дело казалось, что за мной следят, но на улицах меня никто не подстерегал, а ворота и не думали закрываться. На радостях я приободрилась и, потеряв всякую осторожность, почти вприпрыжку подошла к крыльцу жилого корпуса.

Там-то меня и ждали. И, судя по просиявшей физиономии, с большим нетерпением. Дружок Нарла улыбнулся мне, как родной, и поднялся со ступеньки, неторопливо разминая руки. Я испуганно застыла, не зная, что делать – бежать или кричать. Когда подручный неприятеля подошел почти вплотную, а я решила, что не возбраняется одновременно делать и то и другое, ситуация резко изменилась. За спиной колыхнулась какая-то тень, и лицо отморозка заметно побледнело. Процедив сквозь зубы грязное ругательство, он метнул на меня недобрый взгляд – и испарился.

Я медленно выдохнула и обернулась.

Никого не было. Лишь за углом на мгновение мелькнуло что-то светлое. Пожав плечами, я торопливо скользнула в приоткрытую дверь. Думать, что меня спасло на этот раз, не хотелось.

Завтрашний день обещал быть поистине великим. Мало того что первый учебный, так еще и волнительный для новичков, не знающих, во что умудрились впутаться…

Первое занятие по некромантии. Наглядно-ознакомительное, как загадочно значилось в вывешенном в холле расписании.

«Лион Ривенс, мастер второй ступени посвящения», – прочитала я накануне в том же расписании, в графе «преподаватель».

Воображение радостно встрепенулось и живо набросало портрет худощавого, подтянутого старикана с хищным профилем, цепким взглядом темных глаз, сверкающих из-под кустистых бровей, конечно же седых, как и длинные волосы, ниспадающие на черный балахон.

Нервно сглотнув, я поскорее срисовала расписание себе в тетрадь и присела на ближайший подоконник, размышляя о грядущем событии. Со старшим наставником, курирующим некромантов, наш курс познакомили сегодня. Мастер Милон Малик не произвел на меня впечатления, разве что своим роскошным серебристым хвостом, стянутым на затылке кожаным ремешком. Ну какой из него некромант? Эльф – он и есть эльф, как его ни назови. Молодой, циничный, непрошибаемый, правильный до кончиков ухоженных ногтей. Скучно! Так что все надежды вкупе со священным ужасом возлагались на непосредственного наставника, коий еще нам не показывался. Наверное, чтобы не пугать раньше времени. Вторая группа, существование которой стало для меня неожиданностью, тоже не видела своего мастера и точно так же строила предположения, одно страшнее и притягательнее другого.

Старшекурсники на робкие расспросы лишь снисходительно посмеивались, храня таинственное молчание. Лукавые взгляды ясно свидетельствовали, что наши муки любопытства были им хорошо знакомы.

Мимо моего подоконника прошла группа студентов, судя по вышитым на форменных куртках воронам с тремя крошечными пентаграммами под ними – некроманты, третий курс. Важные и загадочные до невозможности. Окинув парней недовольным взглядом, я вздрогнула, когда один из них задорно мне подмигнул и махнул рукой. Ах да, вчерашний белобрысый. Надо же, запомнил. Понять бы еще, хорошо это или плохо…

Я спрыгнула с подоконника и поплелась в жилой корпус, раздумывая, идти на обед или нет. Есть, конечно, хотелось – завтрак я пропустила, с другой же стороны – лишний раз ходить по коридорам совершенно не прельщало. Нарла за этот день я видела раза три и все три раза ловила такие многообещающие взгляды, что проще и безболезненнее было бы пойти и повеситься самостоятельно, не дожидаясь его помощи. И хотя он почему-то не торопился осуществить свои намерения и даже не подходил ко мне достаточно близко, в безопасности я себя не чувствовала.

Вспомнив о кульке сухарей, запрятанном в недрах сумки, я взбодрилась и прибавила шагу, чтобы мелкий противный дождик не успел промочить одежду и выданные грозным хранителем мудрости книги, не забывая бдительно оглядываться по сторонам.

К счастью, до женского крыла я добралась без приключений.

В комнате было тепло, сухо и уютно. Соседка лежала на кровати, лениво листая какой-то журнал. Мое появление заставило ее отложить чтение и окинуть меня подозрительным взглядом. Ну да, вчера я заявилась довольно-таки поздно, да еще в весьма жалком виде… Боюсь представить, что она подумала. Впрочем, какое мне дело? Я же не лезу в ее жизнь, вот пусть и она меня не трогает.

Я сгрузила книги на кровать и зарылась в сумку в поисках сухарей. Нашла пустой кулек и загрустила. Вот что бывает, когда собираешься в ужасной спешке! Вздохнув, бросила взгляд в окно, за которым мелкий дождь превратился в проливной. Есть хотелось очень сильно, но избежать встречи с Нарлом и Ежом хотелось еще сильнее, а потому я, успокоив себя мыслью о пользе разгрузочных дней, села на кровать, перебирая выданную литературу.