Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная Мышь

– А вот это еще вопрос, – подмигнул ей мужчина. – Что вы тут делаете, ну? Быстро говорите!

– Ничего! – вспыхнула Маред. – Я пришла к Изабель! К тьеде Кармайкл! И зашла… поправить платье…

– В библиотеку. За штору, – осклабился Оршез. – Ну-ну, детка… Больше похоже на то, что ты собиралась стянуть что-нибудь. Впрочем, возможно, я и ошибаюсь. Это ведь платье студентки? Ты из этих… благонамеренных девиц? – передразнил он слова указа, рассматривая Маред с каким-то новым выражением, откровенно оценивающим и в то же время задумчивым.

– Не ваше дело, – огрызнулась Маред, ободрившись и сообразив, что ничего по-настоящему плохого ей этот негодяй не сделает.

Она, конечно, не может доказать, что он вор, но и его слова недорого стоят.

А потом Оршез, придя к какому-то мнению, прищурился и вкрадчиво – так ему самому, наверное, показалось – спросил ее:

– Раз уж вы все слышали, дорогуша, не хотите ли подзаработать?

– Что? – вспыхнула Маред, не сразу сообразив, что ей предлагают, а поняв – пришла в ужас. – Я не воровка!

– А кто говорит о воровстве? Просто маленькая дружеская шутка.

– За которую вы хотели заплатить десять тысяч? Хотя не так это и много за семь лет тюрьмы!

– Тихо, дурочка, не кричи, – поморщился Оршез. – И не строй из себя святую невинность. Ты же бедна, как церковная мышь, – думаешь, не видно? Подруга Изабель, говоришь? Стоит мне сказать словечко, и ты вылетишь из этого дома да еще заработаешь репутацию шлюхи в придачу. Если я, например, скажу, что ты ко мне приставала и просила денег за услуги.

– Вы… не посмеете, – прошептала Маред, безуспешно пытаясь отступить, но получилось только вжаться в стену.

– Боюсь, что посмею. Или нет, лучше я скажу, что ты не просто приставала ко мне, а соблазнила. И только потом попросила денег. Ты ведь не девица, а? Миленькая вдовушка…

Его взгляд уперся в кольцо на пальце Маред, потом мазнул по груди под платьем, и Маред показалось, что ее погладили грязной липкой рукой. Музыка внизу сменилась мягким плавным ровенто, Маред чувствовала чужой взгляд и не могла даже крикнуть. Горло перехватило, она представила, что придется рассказывать тем, кто прибежит на ее крик. Про деньги, юбку, шторы… И все эти взгляды, недоуменные, презрительные, жалостливо-брезгливые…

– Ну что? Соглашайся. Только подумай, сколько симпатичных платьишек ты сможешь купить на десять тысяч крон. Вылезешь из этого убожества, причешешься, накрасишься и поймаешь нового муженька.

– Пустите… – глухо сказала Маред.

Она напряглась всем телом, готовясь закричать, броситься на мерзкую тварь, сделать хоть что-нибудь, но тут в коридоре послышались голоса.

– Десять тысяч, – прошептал Оршез. – Полновесных новеньких крон. Таких сладеньких, м-м-м… Всего за одну старую монетку! Это даже и не кража, дорогуша. Разве справедливо, что кто-то может блистать на балах, как наша дорогая Изабель, а кто-то ходит в начале лета в ботиночках, которые вот-вот порвутся?

Маред смотрела в темные маленькие глазки, жадно прилипшие к ее лицу. Смотрела – и не могла заставить себя сказать нет. Он говорил мерзости! Отвратительные, грязные, непристойные… И все же это была правда. Она всего лишь хотела заработать немного денег. Две недели не вставала из-за книг, мечтая, как заплатит за квартиру, купит еды и новые туфли, будь они прокляты! А хорошенькая избалованная богачка проиграла ее оплату в триколь! И она-то окончит Университет, получив диплом, который заработала для нее Маред. Диплом, который ей даже не нужен, как не нужны книги ее отцу!

А Маред не станет королевским стряпчим. Она вообще никем не станет, потому что хочет быть только правоведом, другой судьбы ей не нужно, да вот только и сама она никому не нужна, ни одному человеку на свете. И можно учиться хоть до обмороков – без десяти тысяч за семестр это бесполезно. Она перепробовала все! Продала отцовский дом, оставшись без единственного места, куда всегда могла вернуться. Просила кредит в банке, пыталась заработать сама – и все напрасно.

«Что же вы со мной делаете? – хотелось ей закричать. – Почему так несправедливо, так обидно и больно жить? Кому-то балы, восхищенные взгляды и весь мир в подарок, а мне мозоли на пальцах, красные от бессонницы глаза и работа с утра до ночи и с ночи до утра. Да и той не дают!»

А даблион… Старый золотой кругляшок – и семестр учебы на другой чаше весов. Вот так вот просто, за один гадкий поступок, от которого потом самой будет стыдно и противно, семестр оплачен! А там она бы выкрутилась как-нибудь!

Маред поморгала. Слез не было, глаза просто горели от усталости.

– Почему вы сами его не возьмете? – прошептала она, ища хоть какой-то повод, чтобы отказаться, и уже понимая, что сдалась. – Если это так просто…

– А не хочу ему врать, – весело сказал Оршез, глядя на нее понимающим взглядом. – Он же сразу заподозрит. Спросит: «Ты?» А я прямо-то соврать не смогу. Вот если у кого-то купить-забрать, то и дело совсем другое. Ты потерял, я купил. Какие претензии? Вот не поверишь, дорогуша, я ведь ее честно хотел выкупить. Немалые деньги предлагал. Уж куда побольше десяти тысяч. Ну что она ему? Безделушка! А мне для коллекции… Впрочем, дорогуша, это уже тебя не касается. Твое дело маленькое. Войти в нужный дом, открыть замок – я тебе кодовые цифры скажу – и принести мне монетку. Ну что, поладили?

Маред глубоко вдохнула, как в детстве перед прыжком в ледяную воду. Стены библиотеки еле заметно мерцали и плыли вокруг, подмигивали блеском позолоченных корешков. Решись – и мир станет совершенно иным, как и ты сама. Откажись – и всю жизнь, набирая на вычислителе бумаги в какой-нибудь конторе, будешь корить себя за упущенную возможность. Что же вы со мной делаете? Изабель Кармайкл, Оршез, ректорат Университета… Я же просто хочу жить и исполнить свою мечту! Даже не в подарок ее получить, а заработать. Собственным умом, трудолюбием, терпением… Я учиться хочу. И выбраться из Западного района с его вездесущими тараканами.

– Десять тысяч, – проговорила она, слыша свой голос со стороны, как чужой. – Никаких чеков, только наличные. Принесете в людное место, я скажу – куда.

– Вот и отлично, дорогуша. Вот и договорились!

Оршез с издевательской галантностью отодвинул перед ней кресло, подал руку, от которой Маред шарахнулась, как от мохнатого амбарного паука – со страхом и гадливостью.

Тик-так, тик-так… Огромные напольные часы тикали так громко, что казалось, их и на улице должно быть слышно. Даже музыка снизу не могла перебить их назойливый ритм. Тик-так. Вот так, Маред Уинни, вот так. Рискнешь или нет? Выпитый за день кофе стоял в горле, перекрывая его тяжелой маслянистой горечью. «Все равно пожалею, – подумала Маред. – В любом случае. Но лучше жалеть о том, что сделала, чем о том, что упустила. Дайте мне один-единственный шанс, и я больше никогда в жизни не нарушу закон. Хотя бы один шанс, пожалуйста!»