Галина Гончарова - Тайяна. Влюбиться в небо

Лойрио обнаружился в гостиной, где вместе с семьей принимал соболезнования. Его жена, полнотелая блондинка лет сорока на вид, а значит, даже и поболее по возрасту, удивительно похожая на Синту, находилась почти в прострации.

А ведь она любила дочь , – пронеслось у Яны. – Любую, какой бы бестолковой та ни была – любила. Но почему никогда не говорила ей об этом? Почему позволяла девчонке такое? Да даже и выдрала бы ее пару раз – все полезнее было бы, чем на самотек… Почему? Странные люди…

Заплаканные глаза, опухшее лицо, небрежная прическа – нарочитости в матери Синты не было ни на медяк. Ей всерьез было плохо.

Вот сын производил совсем другое впечатление. Для него это – протокольное мероприятие, сразу видно. Если и горюет – то очень в глубине души, так, что не докопаешься.

Сам Эрен – бледен и серьезен.

– Может, с сына и начать? – шепнула нархи-ро.

Рошер подумал пару минут.

– А давай. Сейчас как раз папаша может ему приказать, он с нами и побеседует. И Ааша рядом, соврать не даст.

– Именно.

Рошер подошел в череде остальных, протянул руку для пожатия. Яна сделала полупоклон – ну, как получилось.

– Наши соболезнования, лойрио. Вы помните, мы с вами говорили?

– Да.

Эрен помнил. Еще бы не помнить…

– Так все в силе?

– Да. Приступайте.

– Вы позволите побеседовать с вашим сыном, лойрио?

– И с сыном, и с женой, – кивнул градоправитель. – Керт!

– Да, отец?

– Сатро Вайст и лайри Риккэр хотят с тобой побеседовать. А я прошу отвечать на их вопросы без утайки.

– Как скажете, отец.

Полупоклон получился очень почтительным, но… Яне не понравилось. Мальчишка отнесся к просьбе отца как к очередной придури, вот и все. Может, и побеседует, но сначала попытается потрепать нервы и самоутвердиться.

Яна принялась в упор разглядывать Керта Эрена. Хорош, ничего не скажешь. Оба ребенка лойрио удались в мать, оба достаточно высокие, светловолосые, с резко очерченными скулами и высокими лбами, у обоих короткие прямые носы. Разница начиналась с губ.

У Синты они были полные, яркие даже в смерти, свидетельствующие о страстности натуры.

Узкие и крепко сжатые губы Керта говорили о холодной рассудочности. Но это и неплохо – здесь и сейчас, разве нет?

– Где будем беседовать, лайри?

Керт нагло улыбался. Рошера он словно и не замечал.

– Проводите нас в комнату Синты? – спокойно предложил Рошер. – Там и поговорим.

Голубые глаза блеснули гневом.

– А не слишком ли многого вы хотите, сатро?

– А вы спросите у отца, чего хочет он, – усмехнулась Яна.

Но вообще – Рошер правильно придумал. Надо бы осмотреть комнату девушки, а с волчьим нюхом это намного проще и быстрее.

Спрашивать Керт не стал, просто поджал губы до полного их исчезновения и направился в глубь дома. Подняться по лестнице, повернуть направо – и вот она, дверь. А за ней – комната Синты. Яна тут же принялась оглядываться.

Да, видно, что это комната девушки. Рюши, оборки, приятный розовый тон – не тот дико розовый, цвета бешеного поросенка, который обожают некоторые, а скорее увядшей розы, очень элегантный. Но на фоне этого цвета любое лицо покажется свежим. Удачно сочетается с кремовым, золотистым и белым… По громадной кровати под балдахином разбросаны подушки.

– Ааша, ищи, – шепнула Яна.

Что искать? Она и сама не знала. То, что покажется странным волчьему нюху. Тайник, чужую вещь, все… неправильное. Они с Рошером тоже посмотрят, но это – потом, потом. А пока…

– Лойрио Керт, ваш отец не сообщил, кто мы такие, – начал Рошер, присаживаясь на кровать.

– И кто же вы такие? – Высокомерием в голосе сопляка можно было сковородку вместо масла смазывать – надолго хватит.

– Нам поручили найти убийцу Синты. – Яна смотрела прямо в лицо парня, глаза в глаза. – Кстати, за что вы ее ненавидели?

Керт дернулся, принужденно рассмеялся:

– Я? Ненавидел?!

– Ненавидели. Сильно. За что?

Яна давила взглядом, голосом…

– Так, хватит, поговорили. – Керт попытался выйти, но перешагнуть через Аашу было сложновато. И страшновато – тоже. – Отзовите свою шавку!

Ааша показала зубы. Шавку? А вот я тебя сейчас как… шавкну!

– Не надо, золотце мое. – Яна подошла к волчице, неспешно потрепала ее по шее. – Не кусай его, он невкусный. И вообще, может быть, даже сестру убил.

– Что?!

Вот теперь Керт возмутился искренне.

– А что слышали. Ненавидели? Было. Значит, и убить могли, – припечатала Яна.

– Да если б всех убивать, кого ненавидишь – город бы уполовинился!

Яна фыркнула:

– Так не всех же! Сестру! Которая может действовать на нервы, делить наследство…

– Не рановато ли вы моих предков похоронили?

– Да пусть живут. Но ведь всякое может быть, нет?

Керт вздохнул. Потер переносицу, опустился в кресло. Теперь стало видно, что он очень и очень молод.

– Вот чего не было – того не было. Я не убивал.

– Но ненавидел? – тихо подсказал Рошер.

И мальчишка сорвался. Оскалился, став похожим на мелкого грызуна, загнанного в угол. Хорек, возможно, или уж, судя по расцветке, горностай?

– Вы бы ее на моем месте тоже не любили! Мелкая эгоистичная наглая гадина! Вот она кто была!

– И почему-то никто не может сказать о ней ничего хорошего. – Яна вздохнула. – Вообще ничего.

– А потому что и нечего – и некому. – Керт сверкал глазами. – Вот представьте себе…

Он говорил, а перед глазами Яны вставали картинки.

Представить? А что тут сложного, это и среди нархи-ро встречалось… Не всегда брат и сестра любят друг друга, ой не всегда. Иногда старший ребенок считает младшего угрозой. Начинает ревновать, злиться, беситься…

Так и произошло в семье градоправителя.

Синта привыкла быть единственной. И когда ей показали кулек в кружавчиках и сказали: « Ты теперь старшая, а это твой братик, о нем надо заботиться… »… Мягко говоря, девочке это не понравилось. Тем более что кулек удался болезненным, капризным и мог плакать всю ночь напролет. Конечно, у него были няньки, служанки и прочая челядь, но ведь и родители уделяли внимание! А почему?!

По какому праву?!

Кто он вообще такой?!

Синта привыкла быть первой и самой любимой, а потому на братца обрушился водопад сестринской ненависти. Будь родители чуть поумнее… Но могло и не получиться.

Сначала брата толкали и щипали исподтишка, потом начали подставлять и ябедничать, ну а лет в четырнадцать, обнаружив, что привычные методы результата уже не дают, Синта окончательно пошла вразнос. Может, будь Керт другим…

Из-за частых болезней он вырос достаточно умным. А как тут не вырасти, когда целыми днями лежишь в постели, и никаких развлечений, кроме книг и учителей, не предвидится? Керт учился, читал, размышлял и сопоставлял. И чем дальше, тем больше понимал, что отец занят карьерой, мать – истерична и неумна, пусть любит обоих детей, но толку-то с той любви? Любить и курица умеет! Что сестра его ненавидит и мечтает уничтожить. А сам он? Чего он сам-то хочет?