Райчел Мид - Блистательный Двор

– Эй! – сказала я. – Вы здесь, чтобы забрать меня. Меня зовут Аделаида.

Это была ключевая фраза, при помощи которой я хотела сбежать. Я заставила Аду исчезнуть и взяла с нее обещание, что она не будет рассказывать ни про контракт, ни про Седрика, но для представителей Блистательного Двора я являлась именно той простолюдинкой, которая и была им нужна. Идея назваться Адой казалась мне неправильной. Когда я думала об этом, у меня даже появлялось ощущение, что я совершаю кражу. Так или иначе, но пользоваться своим собственным именем я уже не могла. В итоге я решила называть себя тем прекрасным именем, которое Аде дали при рождении – и которое ей было слишком сложно писать. Я подумала, что достойна его, как и самого шанса, который так страшил Аду.

Кучер отрывисто кивнул.

– Ага. Залезай, Аделаида. Мастера Джаспера и мастера Седрика заберем по дороге.

Мастера Седрика!

Как бы я им ни любовалась, наша встреча сейчас совершенно определенно представит опасность для моего блестящего плана. Однако с Седриком мне предстоит разбираться позже. Сейчас у меня возникли другие вопросы.

– Залезай? – перепросила я, упирая руки в бока. – А вы не собираетесь спуститься вниз и открыть мне дверцу?

Мужчина насмешливо фыркнул.

– Надо же, ты и впрямь ведешь себя, как знатная дама! Ты пока не «жемчужина», мисси! А сейчас забирайся в карету: у нас еще пара остановок, причем одна – в сирминиканском районе. Там мне совсем не хочется оказаться позже, чем надо. Сирминиканцы ограбят кого угодно в два счета.

Я повозилась с ручкой и в конце концов догадалась, как открыть дверцу экипажа. Я неловко не столько поднялась, сколько завалилась в карету: обычно лакей подставлял мне скамеечку или пуфик. Внутри оказалось сумрачно: единственным источником света были полупрозрачные стекла. Когда глаза у меня немного привыкли, я заметила, что устроилась на мягком сиденье, обитом дешевым плюшем винного оттенка.

Даже не удостоверившись, что я нормально устроилась, кучер тронулся с места, заставив меня вздрогнуть. Я едва не упала, уперлась рукой в стену кареты и сквозь затемненное стекло посмотрела на удаляющиеся огни моего дома. Затаив дыхание, я глядела на свой родной особняк: я боялась, что из ворот вот-вот выбежит толпа слуг. Они наверняка окружат экипаж и потребуют, чтобы меня выпустили.

Однако никто так и не появился…

Конечно же, они занимались своими вечерними делами, и дом быстро исчез в ночи. А может, наоборот: это как раз я исчезла. Не исключено, что меня скоро забудут и мое лицо и голос сотрутся из памяти всех, кого я знала. От этой мысли мне стало неожиданно грустно, но я заставила себя сосредоточиться на реальности.

Если горничным не придет в голову заглянуть в мою спальню и справиться о моем недомогании, то мое отсутствие обнаружится только утром – когда я, надо надеяться, буду далеко отсюда. Но, разумеется, надо иметь в виду и Аду. Вдруг она испугается и вернется назад… А может, она вообще не уехала из столицы?

Однако если все идет так, как надо, то Ада уже оплатила свою поездку и отправилась на север с какой-то группой путников.

Что ни говори, а в моем плане имелось очень много всяких «если», и поэтому я продолжала нервничать.

Наконец подпрыгивающая карета въехала в ту часть города, которую я никогда раньше не видела. Мне стало очень любопытно, но по мере наступления темноты я заметила, что количество газовых фонарей на улицах явно уменьшилось.

Когда лошади встали смирно, я услышала приглушенный разговор. Спустя несколько секунд дверь открылась, и в ее проеме появилась девушка моего возраста. Ее огненно-рыжие волосы сияли даже в полумраке. Она бросила на меня оценивающий взгляд, а потом, как и я, забралась в карету без помощи скамеечки. Вот только получилось это у нее гораздо лучше. Она закрыла дверь, и карета продолжила свое дерганое движение.

Мы сидели и молча таращились друг на друга, а экипаж тем временем катил по булыжной мостовой. Свет от уличных фонарей то появлялся, то исчезал, создавая в карете подобие театра теней. В проблесках света я разглядела, что платье на незнакомке еще беднее, чем мое, местами совсем выношенное.

Внезапно она заговорила: в ее голосе был заметен отзвук простонародного говора:

– Как это ты вот так смогла причесаться? Чтобы все локоны лежали правильно?

Такого вопроса я не ожидала. А еще он показался мне чересчур прямым – пока я не поняла, что, по ее мнению, мы находимся на одной социальной ступени.

– Они у меня от природы вьются, – ответила я.

Она раздосадованно кивнула.

– Да-да, вижу. Но локоны уложены ужасно ровно… Я сама пыталась причесаться, как делают высокородные дамочки… Кажется, для этого нужно иметь шесть рук.

Я едва не сказала, что мне и правда их укладывали полдюжины рук, но успела прикусить язык. Я сочла себя весьма хитрой, когда переоделась в Адино платье, отправилась искать приключений с той самой сложной прической, какая была у меня с утра – и почти выдала себя с головой! Мои камеристки уложили мне локоны по последней моде, и теперь они изящно ниспадали мне на плечи. Я напряженно улыбнулась своей спутнице.

– А мне помогали, – призналась я. Вспомнив историю жизни Ады, я постаралась превратить ее биографию в свою собственную. – Ведь сегодня у меня… особый случай. Я служила горничной у одной леди, а мои подруги делают такие прически очень хорошо.

– Горничной у леди? Чертовски повезло тебе! Я бы с такого места уходить не захотела. Теперь ясно, почему ты хорошо говоришь! У тебя по сравнению с остальными будет фора.

Похоже, я впечатлила свою соседку. И немного зависти в ее голосе тоже присутствовало.

– Но мы же не соревнуемся! – возразила я.

Карету вновь озарил свет фонаря, и я успела увидеть, что моя спутница поморщилась.

– Ха! От того, как мы будем справляться и насколько хорошо выучимся, будет зависеть, кому нас будут предлагать в жены. Я собираюсь стать женушкой банкира. Или политика, а не какого-нибудь фермера. – Она помолчала, раздумывая. – Если только это не будет неприлично богатый плантатор, чтобы я могла распоряжаться домом, полным прислуги. Но обычная фермерша, которая должна подметать полы и делать сыр? Нет, спасибо! Хотя, конечно, простому фермеру мы будем не по карману. Моя мать слышала от своей подруги, что за одну девушку из Блистательного Двора предложили выкуп в четыре сотни золотых. Можешь себе представить такие деньжищи?

Я смутно припомнила, что Седрик говорил про женихов Адории, которые делают предложение «выпускницам» Блистательного Двора. Кстати, в контракте отдельно оговаривалось, что агенты Двора получают комиссионные с выкупа за каждую барышню. Пусть Седрик и разливался соловьем о том, что новая аристократия Адории предоставляет некую услугу Новому Свету, но было очевидно, что эта организация является источником весомого дохода для семейства Торн.