Оксана Гринберга - Королева. Выжить и не свихнуться

– Буду рад исполнить вашу просьбу, ва… Елизавета.

– Спасибо! А теперь, если вас не затруднит, почитайте мне немного, – попросила его. Протянула пустой бокал, чтобы он поставил на прикроватный столик. – Болезнь отняла все силы.

– Как угодно вашему величеству! – вновь произнес мужчина. Кажется, просьба польстила ему не меньше, чем мольба о помощи. Роджер взял книгу. – С какого места вы бы хотели начать?

– С самого начала, – ответила я, устраиваясь поудобнее.

Так и есть, мне придется начинать с самого начала, с азов. Я собиралась выжить в чужом мире и в чужом теле. Но для этого мне придется быть крайне осторожной и действовать с умом. Кажется, в эпоху, в которую я попала, любили рубить головы…

Если поймут, что королева – самозванка, мне несдобровать!

– Науки – убежище от страха! – негромко произнес Эщам, раскрывая книгу.

Я хмыкнула в ответ. От страхов и душевных терзаний мне отлично помогала работа. Много работы, с раннего утра до позднего вечера. Частенько я выползала последней из банка вечером в пятницу, пугая взъерошенным видом охранников, чтобы первой поприветствовать их в субботу. А еще – теннис и кофе. Много кофе!

Интересно, как в одна тысяча пятьсот пятьдесят девятом году обстоят дела с двумя последними позициями?

Тут полумрак комнаты наполнил певуче-прекрасный древний язык. Я закрыла глаза, блаженно вытянулась в кровати, чуть ли не урча от удовольствия, потому что понимала все, все до последнего слова! Пусть память мне не оставили, но я знала все языки, которыми владела покойная Элизавета.

Лежала и слушала. Затем беззвучно плакала, скорбя о женщине, которая любила речи Демосфена, к постели которой Роджер Эшам принес «Илиаду». Плакала так долго, пока не заснула совершенно незаметно для себя.

Я проснулась, когда неяркое зимнее солнце уже пробивалось сквозь тяжелые ночные занавеси. Открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд Кэти Эшли, дожидавшейся моего пробуждения в кресле возле кровати. Это была темноволосая, слегка полноватая женщина лет пятидесяти, с начавшим уже увядать, но все еще хранящим следы былой красоты лицом.

– Дорогая моя! – воскликнула няня. – О, девочка моя!.. Хвала Господу! Ты пришла в себя!

– Доброе утро, Кэти! – улыбнулась я, удивленная горячностью ее тона. – Да, я пришла в себя, и все благодаря твоим заботам! Каждый раз, когда открывала глаза, видела тебя рядом… Поверь, я никогда не забуду о твоей преданности!

Может, чужую память мне не оставили, но с моей было все в порядке!

– Ты и так одарила меня куда больше, чем мне могло бы присниться в самом смелом сне, – произнесла женщина. – Ведь я начинала простой служанкой, приехавшей из глуши Девона, затем стала камеристкой, а теперь… Ты возвысила меня до невиданных высот!

– Кэти! – улыбнулась я в ответ. – Такая преданность должна получить соответствующую награду.

Тут она спохватилась.

– Как самочувствие моей королевы?

– Хорошо. Настолько хорошо, что я собираюсь встать с кровати.

Это была истинная правда – в голове прояснилось, боль в животе ушла и не спешила возвращаться. Поэтому для начала я села, прижавшись спиной к пышным подушкам, что украшали изголовье. Обвела взглядом комнату, заставленную изящной мебелью, с восточными коврами на полу. Около большого окна стоял письменный стол с торчащим из чернильницы серым гусиным пером. В дальнем углу притаился клавесин. Надеюсь, меня не заставят развлекать придворных игрой на этом орудии пыток?.. А то ведь придется признаться в разыгравшейся амнезии!

В этот момент Кэт стиснула меня в объятиях, да так, что я оказалась намертво прижатой к пышной груди, стянутой жестким лифом синего платья. Мысли меня покинули, кроме одной: как бы не задохнуться! Наконец, смогла выпутаться. Вдохнула тонкий запах чужих духов, чувствуя сотрясающие ее тело беззвучные рыдания.

– Хвала, хвала Господу, Деве Марии и святым угодникам! – бормотала Кэти, на что я согласно промычала, размышляя о том, что неплохо и в самом деле вознести хвалу Господу. И всячески проявлять христианское рвение… Кажется, четыреста лет назад набожность считалась одной из добродетелей, и без нее было никуда!

Не успела заявить о своем решении, как няня принялась выкладывать сплетни, терзающие придворные уши и занимающие придворные рты.

Во дворце склонялись к мнению, что у юной королевы случился нервный приступ, которым она была подвержена и ранее. Только на этот раз он был куда сильнее прежних. Не выдержав волнений и бремени короны, возложенной на ее голову, Елизавета – я то есть! – чуть было не отдала Богу душу.

– Не только Тайный Совет, но еще и Парламент станут давить на тебя, умоляя как можно скорее выйти замуж и подарить Англии наследника, – предупредила няня. – Все только об этом и говорят. Ведь смерть еще одной королевы – новая гражданская война!

Задумалась. Получается, я вовсе не замужем и даже не обручена… Но чье же тогда кольцо на моем пальце?!

– Это не был нервный приступ. Меня отравили, – решившись, сказала я няне.

Если я кому и могла доверять, так это ей и Роджеру.

– Знаю, – произнесла женщина, кусая губы. – Это снова произошло! И где?.. Во дворце Уайтхолл, на моих глазах!.. И как я только не уследила? Девочка моя, сможешь ли ты меня простить?

Я потеряла дар речи. Как это – снова? Неужели меня, вернее королеву, уже пытались отравить?

Няня была безутешна.

– Все началось после Тауэра, в Вудстоке, когда тебя выпустили из заключения. Яд, пожар, головорез Пол Перри, которого успели заколоть раньше, чем он добрался до твоей комнаты…

– Все будет хорошо, – пообещала ей, решив, что мне стоит ее все же утешить. – Я приму меры! Думаю, мне следует поговорить…

Да, с кем бы мне об этом поговорить?..

– Тебя уже дожидаются Уильям Сесил и Роджер Эшам, – словно в ответ на мои мысли произнесла Кэти, и я кивнула.

Вот и отлично, с ними и поговорю! Выясню, кто мог желать мне смерти и делать это с размахом и выдумкой.

– Я очень рада, что Роджер вернулся ко двору, – продолжала Кэти. – Достойный джентльмен с незапятнанной репутацией и замечательный учитель.

Кивнула. Именно такой мне и был нужен, поэтому я собиралась сделать его кем-то вроде личного секретаря. В прошлой, московской, жизни у меня была замечательная секретарша, которая облегчала жизнь и помогала в работе.

– Но прежде, – Кэти хлопнула в ладоши, – твой завтрак! Теперь вся еда, что доставляется в личные покои королевы, проверяется дважды. Клянусь, дважды! Я заставила каждого из лакеев отведать блюда, которые они принесли, чтобы, упаси Бог, не подсыпали ничего по дороге.

Завтракала я в постели. Рядом замерло несколько фрейлин, а я так и не заметила, откуда и в какой момент они появились. Кэти порывалась кормить меня с ложечки, но я не разрешила, чувствуя себя неуютно под вежливыми, но любопытными женскими взглядами. Затем, когда поднялась с кровати, на меня налетел, закружил, сбивая с толку веселым щебетом, заботливый вихрь из служанок и фрейлин. Я только и успевала крутить головой, поднимать руки, переставлять ноги, обреченно позволяя делать с собой все, что угодно.