Мика Ртуть - Черный вдовец

– Два месяца! – нахмурившись, повторил он.

– У нас нет и одного. Лейбмедики дают его величеству не больше трех недель. Если боги будут очень добры, то четыре. Мсье Людвиг – наша последняя надежда.

Барон мог бы ответить, что эта последняя надежда – самая ненадежная из всех возможных соломинок, но не стал. Если кронпринц не успеет вернуться, пока император жив, начнется гражданская война. Демонами покусанные герцоги ни за что не откажутся от шанса умостить задницы на трон, а дорогие соседи только и ждут возможности отхватить куски территории. Нет уж, лучше соломинка, чем гарантированный хаос и кровопролитие.

– Бастельеро не идет на контакт. От денег он отказался, племянница императора в качестве невесты его не интересует, в карты он не играет, скачки не посещает, актрисок терпеть не может. Примадонну Императорской Оперы выставил из дома и послал учить сольфеджио! А моего лучшего агента проклял так, что орденские медики вторую неделю не могут вернуть ему человеческий вид. – При воспоминании о зеленокожем в оранжевый горошек агенте барон потряс головой: чувство юмора у мсье некроманта оказалось крайне специфическим. По типу «то ли плакать, то ли смеяться». – Мои люди пытаются выяснить хоть что-то об их родовой тайне, собрали всю информацию о его покойных женах, но пока ровным счетом ничего, на что можно было бы надавить. Надеюсь, молодая супруга найдет его секрет.

– Не затягивайте, барон. Я точно знаю, что наша доблестная оппозиция тоже охотится за мсье Людвигом. Но вычислить их агента мне пока не удалось. Вот зараза! – грохнул кулаком по столу карлик. – И не обратиться за помощью открыто! Наш выживший из ума старик перессорился со всеми дворами!

Барон де Флер промолчал, хотя целиком и полностью был согласен с Д’Амарьяком насчет императорского маразма. Ругать его величество мог только мсье Д’Амарьяк, всем остальным это грозило лишением головы.

Москва, Россия

Рина

Натянув поверх любимой рубашки стеганую жилетку и схватив сумку с учебниками, Ринка выскочила за дверь и помчалась вниз по лестнице. На первом этаже она едва не сшибла бабульку – божий одуванчик.

– Ой, простите! – Она поддержала соседку под острый локоток, а то еще упадет.

– Ничего, деточка, не волнуйся. К тебе не приходила Аполлония?

– Нет. Извините, я…

– Ничего-ничего. На улице дождик, как бы Аполлония не простудилась…

Последние слова бабульки заглушил гул открывающейся двери в подъезд. Ринке хотелось бы надеяться, что это пришла Аполлония порадовать свою бабульку, но, увы, кошке металлическая дверь была не по зубам. И не по лапам. А вот Петру…

– Я уже иду, Петь! – крикнула она и ссыпалась по последнему лестничному пролету прямо в руки своему… ухажеру? Кавалеру?

Парнем или бойфрендом назвать Петра язык не поворачивался. Слишком взрослый (почти тридцать), серьезный и основательный, одни офисные костюмы чего стоят! Честно говоря, Ринка никак не могла понять, что он в ней нашел: ни особой красотой, ни умом она не блистала. На биофак МГУ поступила только потому, что бабушка сорок лет там преподавала, а куда хотела – ее не взяли. И не возьмут уже.

Ринка помотала головой, отгоняя болезненные воспоминания. Хватит. Не случилось – и не случилось. Плакать она больше не будет. Не дождутся!

– Ты опять не посмотрела на градусник, – раздался над ухом хорошо поставленный начальственный тенор. – Я же просил, одевайся как следует.

Ринка вздохнула и зажмурилась. Она бы лучше укрылась под лестницей, а еще лучше – под льдиной на Северном полюсе, но от Петиной заботы так просто не скроешься. Где угодно достанет.

Потому Ринка, прикусив язык во избежание бессмысленного и беспощадного скандала, издала мычание, которое при желании можно было принять за согласие, раскаяние и даже торжественное обещание всегда-всегда смотреть на градусник. И надевать шапку. И перчатки. И калоши. И тулуп! Два тулупа!!!

– Не пыхти, Рина. Я о тебе забочусь. – Укоризной в голосе Петра можно было молоко сквашивать. – Я не могу допустить, чтобы моя невеста, будущая мать моих детей, по-глупому простудилась и заболела ангиной!

От упоминания будущих детей в горле образовался комок и еще больше захотелось куда-нибудь деться, но Ринка напомнила себе: все хорошо. Все давно прошло и больше не повторится. И вообще, Петр – именно такой мужчина, который ей нужен. Основательный. Ответственный. Для него семья на первом месте. Радоваться надо! А что воспитывает… ну… у каждого свои недостатки.

Ринка потянула Петра из подъезда. Ладно, выслушать нотацию она может, в конце концов, в самом деле оделась не по погоде и зонтик забыла. Но не при соседке же! Отчитывает, как двоечницу-первоклашку!

– Идем, мне пора на лекцию.

Волшебное слово «лекция» сработало. Петр очень одобрял здравый подход Ринки к учебе – в смысле что надо получить хорошее образование и в универе надо учиться, а не гульки гулять и водку пьянствовать. Прямо как папа…

Нет, не стоит по сотому разу прокручивать: а если бы папа отреагировал иначе? А если бы она смогла найти нужные слова? Если бы, если бы! Если бы все сложилось так, как мечталось, – она сейчас была бы замужем за совсем другим человеком, и ездила бы не в универ, а в консерваторию… И не вздрагивала бы при каждом звонке от отца.

– …не забудь, в пять часов… – тем временем продолжал нудеть над ухом Петр, открывая перед ней дверцу «Опеля». – Рина, ты меня слушаешь?

– Конечно, Петь. Заедешь в пять часов. Не забуду.

Петр нахмурил густые русые брови и, сложив черный зонт с костяной ручкой, сунул его Ринке в руки.

– Возьми с собой. Еще не хватало тебе промокнуть.

Надо было сказать спасибо. Надо было почувствовать благодарность. Но почему-то не получалось, и Ринке стало отчаянно стыдно. Вот что она за скотина такая бесчувственная? То есть, несомненно, Петр ей нравится. Она, наверное, его любит. Он симпатичный. Не красавец, конечно, – и слава Ктулху! Хватит с нее избалованных красавцев! Петр – именно такой мужчина, который ей нужен. Массивный, черты тяжеловатые, но породистые. Харизмы не хватает, но зачем ему? Еще бы улыбался почаще. Ему очень идет улыбка.

Ринка покосилась на Петра, выводящего «Опель» из узенького проезда между домами. Вот бы Петр был не таким практичным и серьезным! Цветы бы дарил иногда. Шутил. На ее анекдоты бы смеялся, а не морщился. В кафешку бы позвал, просто так посидеть и потрепаться о книгах, а то и потанцевать… Да хоть разговаривал бы с ней, а не только воспитывал!

– Петь, а давай сходим сегодня кофе попить вместе, а?

Петр снова нахмурился: