Екатерина Каблукова - Любовь дракона

Эмбер едва сдержалась, чтобы не бросить вилку с ножом на тарелку. Лишь хорошие манеры, привитые мадемуазель Джонсон, много лет прожившей в имении и уделявшей воспитанию девочек немало времени, позволили ей избежать опрометчивого поступка. Она нашла в себе силы пробормотать извинения, после чего внимание отца и мачехи вновь перекинулось на Люси и обсуждение ее нарядов.

Движимая беспокойством за сестру, Эмбер попыталась переговорить с отцом наедине, но он лишь отмахнулся и посоветовал дочери заниматься хозяйством. С отчаянием она смотрела, как для Люси перешиваются старые наряды Корнелии, как сияют от предвкушения небесно-голубые глаза сестры.

В это время Эмбер несколько раз пыталась разобраться, не завидует ли она красавице сестре, но понимала, что не променяла бы ни бельевую, ни кухню на красоту, за которую придется платить нежеланным замужеством. Оставалось лишь уповать, что Люси повезет.

С началом зимнего сезона Доусоны начали вывозить младшую дочь в свет. Балы сменялись ассамблеями и утренними визитами к новообретенным подругам, у которых были старшие братья. К удивлению сначала отца, а потом и самой Корнелии, к середине сезона Люси не получила ни одного предложения.

Эмбер, наученная горьким опытом, не вмешивалась в их злые разговоры за обедом, предпочитая быстрее выйти из-за стола. Она не любила отца, питая к нему лишь уважение, положенное главе семьи. По правде сказать, он был для нее практически незнакомцем, в доме которого она жила. Полностью подчиняясь желаниям своей красивой жены, он игнорировал дочерей, предоставив их заботам сначала гувернантки, а затем – самой Корнелии.

Атмосфера становилась все более напряженной. Долги росли. Портниха в ближайшем городе дважды отказывалась перешивать очередное платье, и лишь умелые уговоры мадемуазель Доусон подвигли эту строгую даму взяться за работу в долг. Измученная придирками Корнелии, требовавшей подавать в столовую лишь иностранные блюда, кухарка уже три раза грозила уйти.

Эмбер выбивалась из последних сил, пытаясь сгладить напряжение между слугами. Она осунулась и побледнела, под глазами залегли темные круги.

– Милая, уж не заболели ли вы? – поинтересовалась Фанни Марлинг, встретив ее в городе, куда Эмбер выехала за покупками.

Они столкнулись в модной лавке, где девушка по поручению мачехи забирала очередной отрез кружев. Пышнотелая матрона, имевшая трех дочерей на выданье, госпожа Марлинг была заядлой сплетницей, поэтому Эмбер предпочла ограничиться общими фразами о том, что плохо спала.

– По-моему, дорогая, у вас инфлюэнца. У моей Изабель она была в прошлом сезоне, нам даже пришлось из-за этого перенести ее представление ко двору!

Девушка пробормотала несколько подобающих случаю сочувственных слов и попыталась выйти, но Фанни Марлинг уже вдохновилась.

– А вы знаете, дорогая, что к нам приезжает на учение полк драгун его величества?

– Вот и пришла моя погибель, – пробормотала Эмбер и добавила чуть громче: – Вот как? Не имела ни малейшего понятия.

– Да, говорят, там есть приятные молодые люди и даже несколько вдовцов, – и выразительно посмотрела на свою протеже.

Эмбер вздохнула: мечтой госпожи Марлинг было выдать ее замуж. «Дорогая, вы весьма приятная молодая особа и не должны хоронить себя в этом имении», – постоянно говорила та.

Умом девушка прекрасно понимала, что в данной ситуации замужество было бы лучшим решением, но, будучи в глубине души романтичной натурой, мечтала о браке по любви, а ее сердце упорно молчало. Да, она получила несколько предложений руки и сердца, но ни один мужчина из ее окружения не заинтересовал ее настолько, чтобы она смогла бросить сестру.

Наверное, госпожа Марлинг еще долго распространялась бы на эту тему, но в лавку вошла ее ближайшая подруга, госпожа Вюрст. Пользуясь заминкой, пока женщины приветствовали друг друга, Эмбер попросту сбежала. Она так торопилась, что, выскочив на улицу, столкнулась с мужчиной. От неожиданности девушка пошатнулась и, скорее всего, упала бы, но крепкая рука удержала ее.

– Ох, извините, – пробормотала Эмбер, поднимая голову и невольно замирая под пристальным взглядом черных глаз. На секунду ей показалось, что она смотрит в бездну. Девушка с испугом отпрянула.

Мужчина вежливо улыбнулся одними губами, подал сверток, который она уронила на мостовую, и зашагал прочь, небрежно помахивая модной тростью из черного дерева с серебряным набалдашником. Девушка вздрогнула и поспешила к своей двуколке.

Вечером Эмбер, по обыкновению, хотела отказаться от поездки на бал, который давался в здании верхней ассамблеи, но на этот раз Корнелия была непреклонна. По всей видимости, мачеха хотела унять тех, кто начал злословить про ее отношение к падчерице.

Может, девушка и не согласилась бы, но к уговорам подключилась Люси, умоляя сестру поехать с ними, и та сдалась. Достав одно из четырех своих бальных платьев, бледно-голубое с белыми лентами, Эмбер переоделась, сама уложила пепельно-русые волосы в простой узел и надела на шею нитку жемчуга – единственное украшение, доставшееся ей в наследство от матери. Натянув пожелтевшие от времени бальные перчатки, она спустилась в гостиную, ожидая остальных.

Корнелия появилась через полчаса. В отличие от падчерицы ее платье было сшито по последней столичной моде. Вопреки традициям, она пренебрегла тюрбаном, которые носили матроны, и уложила золотистые локоны в замысловатую прическу. Люси шла следом за матерью. Как дебютантке, ей полагалось быть в белом.

Мачеха с надменным превосходством посмотрела на скромное платье Эмбер, сшитое из муслина и неоднократно затем перешивавшееся, но промолчала. Люси наивно заметила, что этот цвет оживляет бледное лицо сестры, а та лишь сжала губы, опасаясь сказать грубость и испортить вечер. Они сели в давно ожидающую карету, кучер захлопнул дверку, и экипаж, скрипя рассохшимися колесами, покатился по разбитой подъездной аллее.

Бальный зал встретил их шумом. Музыканты играли первый вальс. Корнелия прекрасно знала, когда следует появляться, чтобы привлечь к себе как можно больше внимания. Она искренне не понимала: то, что было модно в столице, в сельском закрытом обществе рассматривалось как вызов.

Эмбер шла за ней, прекрасно понимая, что на фоне двух красавиц выглядит достаточно обыденно. И старалась не замечать осуждающие взгляды местных «столпов общества», направленные на ее мачеху.

Поздоровавшись с многочисленными знакомыми и пообещав несколько танцев друзьям детства, девушка присела на кушетку, настроившись на то, что проведет весьма скучный вечер.

– Милая, что вы не танцуете? – Фанни Марлинг находившаяся неподалеку, начала обмахиваться веером. – Хотя я вас понимаю, здесь так жарко! Эдвин, принеси нам шампанского!