Марина Эльденберт - Осколки времени

Когда подруга переключалась на свои эзотерические и психологические мотивы, понять ее становилось сложно.

– Что такое якорь?

– Музыка. Запах. Ощущение. Самые яркие моменты нашей жизни связаны с каким-то якорем. Например, когда в настоящем слышишь песню, под которую танцевала со своим первым парнем, ты будто оказываешься в том времени и испытываешь те же самые чувства.

Ульяна попыталась вспомнить, что такого могла услышать или почувствовать в тот день, но в голову ничего не приходило. Она лежала на шезлонге, ветер сдувал с кожи капли воды… После такого могла присниться разве что первая поездка в Сочи с родителями. Ей было десять лет, тогда Ульяна в первый раз увидела море – одно из самых ярких воспоминаний детства!

– Как все сложно-то.

– Чистейшей воды психология. Обычно идет отсылка к твоему прошлому, а у тебя это вылилось в такой интересный момент.

– Интереснее не придумаешь. Стой… ты говоришь о прошлом, но я же его никогда раньше не встречала!

– Может, он играл в какой-нибудь группе? Ты все свои постеры на стене помнишь?

– Мне не разрешали их вешать из-за ремонта.

Да и не похож он на музыканта, тем более из молодежной группы. Скорее, на… архитектора.

«Архитектор» пришел в голову непонятно откуда, и Ульяна поспешно отмахнулась от этой мысли. Не хватало еще биографию для несуществующего человека сочинять.

– Странно. – Алиса задумчиво посмотрела на нее и потерла подбородок. – Судя по твоим дежавю и снам, это не стоит оставлять без внимания. Если хочешь, мы можем попробовать гипноз.

– А это поможет?

– Мы раскроем твое подсознание, где хранится все самое сокровенное. Так что… думаю, да.

– Почему бы и нет. – Ульяна не особо верила в успех, но если есть хоть малейший шанс, однозначно стоит пробовать. Хотелось бы разобраться с этим до свадьбы.

– Значит, выходишь за Зиновьева.

– Похоже на то. – Она улыбнулась.

Иногда Ульяна и сама не верила в то, что это случится. Их маленькое романтическое приключение на Шри-Ланке там и осталось, вместе с нежностью и теплом. В Петербурге по-прежнему шли дожди, Стас снова большую часть времени проводил на работе, а их отношения вернулись на круги своя. Не раз и не два у нее возникало ощущение, что он успокоился, едва надев кольцо на ее палец. Как будто флажок поставил: «Моя».

Когда она задумывалась о том, что будет после свадьбы, в голову почему-то приходила Виолетта. Самодовольство и стремление Стаса все контролировать будут расти вместе с его доходами. Она превратится в домохозяйку, у которой будет три заботы: добраться до салона красоты, проверить, как убрались горничные, и проследить, чтобы сын или дочь не досаждали отцу в редкие часы его присутствия. Будут жить то лучше, то хуже, но в целом как все. Близость окончательно сойдет на нет и будет измеряться в количестве роз в букетах, каратов в камнях или убранстве номеров пятизвездочных отелей. Впрочем, вряд ли они будут путешествовать вместе.

От такой перспективы стало тошно. И страшно. Почему-то сейчас ей показалось, что она упускает что-то невероятно важное, ту самую частицу, которая делает человека живым и по-настоящему счастливым. Ульяна где-то читала, что такое бывает у всех невест. Предсвадебный мандраж, вот что это такое.

Переливчато пиликнул мобильный. Эсэмэс от Стаса гласила: «Буду около часа ночи. Не скучай».

Его привычка уточнять время тоже казалась Ульяне забавной, но только не сегодня. Потому что сегодня был вечер пятницы, и она надеялась, что получится вместе прогуляться. А еще потому, что в последнюю неделю они виделись исключительно урывками.

– А давай сегодня на тренировку, – предложила Алиса. Будто мысли ее прочитала: сидеть весь вечер перед телевизором не хотелось, а для следующей книги из списка было не самое подходящее настроение.

– Я успею? Мне нужно взять из дома одежду.

– Чего мы тогда расселись? Поехали!

Алиса предлагала подвезти ее до дома, но Ульяна отказалась: несмотря на затянувшие небо тучи и мелкую морось, хотелось гулять до утра, кружиться под дождем, раскинув руки, и делать всякие глупости. После йоги во всем теле чувствовалась легкость, небывалый прилив сил – восторг, забытое ощущение, будто ожила и очнулась от затяжного сна. Даже голова в кои-то веки не болела, хотя именно из-за этого она окончательно забросила спорт по рекомендациям врачей.

Ульяна поехала в центр и бродила по Дворцовой набережной, вглядываясь в покачивающееся на волнах отражение города. Она жила здесь уже три года, но какое место занимал Петербург в ее сердце?.. Город, в котором кипит жизнь, не похожая на жесткий московский ритм, но непривычно оживленная после вальяжной расслабленности Волгограда. Когда она только переехала, белые ночи казались ей чем-то невероятным. Сумерки, которые так и не переходят в темноту, а ближе к утру расцветают красками рассвета, – есть в этом что-то от волшебства. Она бесповоротно влюбилась в многочисленные каналы, небольшие мостики над ними и огромные разводные мосты над Невой – то обманчиво играющей бликами на поверхности воды, то суровой, с мрачными бурунами, стремящейся слиться с нависшим над ней низким темно-серым небом.

Ульяна изучила каждое здание на Невском, облазила весь центр, все музеи и дворцы – от Екатерининского и до Петергофа. Стрелка Васильевского и Заячий остров, многочисленные парки, а особенно – парк Трехсотлетия Санкт-Петербурга, стали любимыми местами. Она готова была наслаждаться красотами города двадцать четыре часа в сутки, но Стас ее энтузиазма не разделял. Должно быть, для того, кто родился и вырос здесь, все воспринимается совершенно иначе.

У Петербурга была и обратная сторона – пронизывающие ледяные ветра и холод, от которого зуб на зуб не попадал. Высокая влажность делала даже самый легкий морозец обжигающим, что уж говорить о серьезных минусах. И все же Ульяна любила его. Любила не меньше, чем родной город, знакомый с детства.

До возвращения Стаса еще оставалось два часа, поэтому домой она шла пешком. Троицкий мост гудел под ногами, и Ульяна улыбалась. Сердце пело, давно уже у нее не было такого хорошего настроения. По освещенному проспекту мчались машины, людей становилось все меньше – усиливался дождь. Шелест покрышек по асфальту, разлетающиеся блестки брызг. Она раскрыла зонт и зашагала быстрее. Насколько же все здесь стало для нее родным!

У обочины резко затормозила машина, хлопнула дверца.

– Ульяна Валерьевна!

Направляющегося к ней мужчину Ульяна видела впервые. Невысокий и коренастый, он слегка прихрамывал на одну ногу.

– Станислав Владимирович попал в серьезную аварию, – мужчина остановился рядом, – я его новый водитель, меня просили привезти вас в больницу как можно скорее.