Марьяна Сурикова - Гимназия Царима

А? Что беру? Реванш?

И тут до меня дошло. Вспомнила о происшествии в преподавательской башне, его поцелуях и даже выдохнула, сообразив, как он все это повернул. В истинно аристократической манере, с иронией вдруг осветил абсолютно вопиющий случай с совершенно иной стороны, как-то исключив нравоучения, гнев и недовольство. И можно было даже не проваливаться под землю со стыда, но… но проклятье, я точно помешалась!

– Зачем вам эта дубинка?

Он снова задал вопрос и теперь на совсем далекую от случившегося тему. Я посмотрела на палку, которую умудрилась в какой-то момент подтянуть и крепко прижать к груди.

– Чтобы не сопротивлялся? – поддел Эсташ, и вот эта острая ирония оказалась куда действенней мягких попыток привести меня в чувство.

– Куда мне с вами тягаться, арис Лоран, – слова прозвучали почти непринужденно, разве только голос немного дрожал, – если одно щупальце протащило меня сквозь кусты, а вы с легкостью выстояли против трех.

Он чуть улыбнулся уголками губ, и, вздохнув, я ответила, как думала на самом деле:

– Вы были без сознания, а я боялась, что они вернутся.

– Вы охраняли меня, Мариона?

Искреннее удивление в его голосе и вопрос в глазах навели на мысль, что именно этим я и занималась, пока, перехватив палку покрепче, оглядывалась по сторонам, сидя возле отравленного Эсташа. Да, с дубинкой в руках собиралась защищать защитника. Я бы на его месте сейчас покатилась со смеху, а он… Он улыбнулся.

Голову заполнила звенящая пустота, а пораженный взгляд приковался к его губам. Впервые я смотрела, как он улыбается. Не сдержанно, только уголками рта, а по-настоящему. И нужно было видеть, как зарождается эта улыбка, как подсвечивает солнечным теплом удивительные глаза и меняет черты обычно невозмутимого лица. Невероятная, светлая, безумно красивая. Я никогда не видела, чтобы люди умели так улыбаться. Стыд, страх, растерянность – все давящие и темные эмоции мгновенно испарились прочь.

И теперь я не могла оторвать взгляда от его губ. Как в случае с татуировкой вдруг дико захотелось податься вперед и…

Зажмурившись, отползла назад и закрыла лицо ладонями. Что со мной происходит?

Эсташ не прокомментировал этих манипуляций и никак на них не отреагировал, и я в который уже раз удивилась, сколько же в нем такта. Вот такого врожденного, о котором рассказывала дона Солоне, упирая на особое обаяние аристократов, на их благовоспитанность, вдохновляя нас проникнуться, а не подражать.

Сквозь пальцы наблюдала, как тен Лоран отряхивается, убирая налипшие травинки, оправляет рубашку, на вороте которой недоставало не менее трех пуговиц, смахивает грязь с форменных брюк.

– Арис Лоран!

– Да, тэа? – Он вопросительно взглянул на меня.

– Вы дадите время привести себя в порядок? Если можно, я бы сперва сходила в башню, а потом отправилась к директору.

Эсташ слегка наклонил голову, ожидая продолжения.

– Надо хотя бы волосы расчесать, – совсем уж невнятно закончила фразу.

Просьба отсрочить исполнение приговора прозвучала, конечно, жалко. Я и сама понимала, что моя выходка грозила исключением из школы. И не только потому, что нарушила правила гимназии, но главным образом из-за приключившегося нападения и пострадавшего по моей вине преподавателя. Будь здесь другой учитель, он мог бы умереть на месте от яда жуткого растения. В груди каждый раз холод разливался, когда представляла себе возможные последствия.

– Как вам угодно, Мариона, – ответил защитник и, приблизившись, протянул мне руку.

Я ухватилась за нее и поднялась с земли, а когда он разжал пальцы, потерла заколовшее запястье.

– Что это? – На месте покалывания вдруг проявились бледно-зеленые циферки.

– Время сдачи вами оградительного щита, тэа.

– Щита?

– В конце следующего урока продемонстрируете мне идеальный по построению щит, и тогда можем не ходить к директору.

Я даже не сразу его поняла. Стояла, хлопала глазами, пока постепенно соображала, что мне предлагают спасительный шанс не вылететь с позором из академии, а остаться здесь, но впредь усердно заниматься. Конечно же, умей я строить защиту, и Лоран не получил бы ядовитых шипов в спину.

– Щита, – повторила я и, склонив голову, присела в положенном поклоне, невзирая на совсем неподходящий для этого наряд. – Благодарю, арис Лоран. Приложу все усилия, чтобы построить самый идеальный щит.

– Приложите, тэа. – Он слегка усмехнулся и добавил: – До свидания, Мариона, – а после направился в сторону, противоположную купальням.

Мгновенно возникшая тревога заставила меня устремиться следом.

– Арис Лоран, вы один пойдете искать это растение?

Защитник замедлил шаг и ответил:

– Растение уничтожено, но Архъана могут оставлять в земле множество побегов, напоминающих грибницу, а из них рождаются опасные отростки и ловцы, один из которых принес вас сюда. Необходимо найти все и уничтожить.

– Не ходите один!

– Одному проще, тэа, и безопаснее, – обернулся Эсташ, видимо, не чая уже избавиться от настойчивой гимназистки, а я чуть не врезалась в его грудь и быстро отшатнулась, вновь заметив в распахнутом вороте темно-золотистые линии. Пожалуй, лучше бы промолчала, чем вместо этого ляпнуть невпопад:

– У вас татуировка волшебная.

Тен Лоран, которого вполне могла утомить моя компания, хотя я бы ни в жизни об этом не догадалась, вдруг изменился в лице и негромко спросил:

– Что вы сказали?

Явную глупость, если судить по его взгляду. Я попятилась и остановилась, услышав:

– Объясните, Мариона.

И тон такой не терпящий возражений, что не ответить невозможно. Быстро и сбивчиво попыталась объяснить:

– Вы спросили, что такое делала, когда… но сама не знаю. Увидела случайно вашу татуировку, прикоснулась к ней, а потом вдруг… И вот…

Не успела заметить, когда Эсташ сделал быстрое движение и перехватил меня за талию, подтянув к себе. Растерялась и застыла, прикованная взглядом к его глазам. В темной глубине зрачков разгорались, постепенно заполняя светлую радужку, золотые искры и обращались в пламя. С безотчетным нарастающим ужасом я смотрела, не имея сил отвернуться. Ощутила, как озноб пробежал по коже, и, выбросив руки вперед, уперлась Эсташу в грудь, отталкивая, но он не шелохнулся, а, напротив, привлек еще ближе.

Мне казалось, золотое пламя перекинулось на кожу, заполнило голову, и стало так тягостно, а вернее, томительно: тянущая боль в груди, в сердце, внизу живота, невозможность вздохнуть и невероятно сложно совершить любое движение – даже отвернуться. Опасность, угроза и спровоцированная этими ощущениями острая, предвкушающая тревога в теле, что среди зарослей я наедине со взрослым мужчиной стою в короткой рубашке с порванным воротом, которая вновь сползла с правого плеча. И на это обнаженное плечо сейчас легла ладонь защитника. Никаких перчаток, никакого барьера из плотной материи, лишь чистый и пронзительный контакт кожа к коже, которого все приличные девушки обязаны избегать, а стоял Эсташ непозволительно близко. И когда его пальцы прошлись дальше вдоль шеи, остановившись на затылке и потянув голову вверх, пришлось встать на носочки. Хотя тиски его рук не причиняли боли, но он практически приподнял над землей, ловя мой взгляд, поскольку я все же пыталась увернуться. И тогда вокруг совершенно потемнело, я видела лишь пламя напротив, и едва достало сил прошептать: