Вера Чиркова - Последний отбор. Угол для дерзкого принца

И вдруг споткнулась, словно кто холодной водой в лицо плеснул. Ринулась назад, вцепилась в закаменевшие плечи напарника, тряхнула изо всей силы.

– Ренд! Что произошло? – Он упорно молчал, но я не сдавалась, глядя только на побелевшие костяшки туго сжатых кулаков. – Райвенд! Райв! Ну прости, не поняла, что это так важно… Расскажи сейчас, ну?

– Нет, это не важно… – постепенно оттаивая, выдохнул принц. – Можно и завтра. Ничего не произошло… накатило. Бывает, когда ты любишь, а тебя – нет.

– Думаешь, я не знаю, как это больно? – спросила с горечью и нехотя призналась: – Три года каждую ночь поливала слезами подушку, а потом еще два года с кровью выдирала из сердца эту любовь, как сорняк. И только теперь поняла, в кого влюбилась в тот вечер…

– А там, в твоем сердце, – повернув голову, он истово вглядывался мне в глаза, потом нежно поцеловал вцепившуюся в его воротник руку, – больше не осталось ни единого росточка?

– Райв, – невесело усмехнувшись, осторожно коснулась ладонью его собранных в хвост волос, – осталось, наверное. Но ведь любила я не тебя. А кого-то придуманного, только глаза у него и были твои. Мне вот сейчас вспомнилось, просто интересно… что ты изучал, когда загораживался бокалом? Или нарочно прятался, чтобы я тебя не рассмотрела?

– Ничего я не изучал, – неохотно признался Ренд. – Когда ты бывала на балу, следил, чтобы никто не заморочил тебе голову. Ты ведь доверчивая. А когда ты не приходила, старался поскорее сбежать и шел учить заклинания. Кстати, мой амулет показывает, что на твоем балконе сработал портальный круг.

– Наверное, Стай, – решила я и вернулась к столу.

Подвинула к себе тарелку и принялась за еду. В этот глухой послеполуночный час учитель вряд ли придет сюда ради того, чтобы просто проведать. Скорее всего, снова что-то произошло.

– Так вот, – покосившись в сторону двери, поудобнее устроился на стуле Ренд. – Слушая Ансельза, я вдруг понял, что речь его была как бы сведена к одному намеку. Про полную доступность исторических фактов. Абсолютно для всех. Но редко кто из обычных людей всерьез хочет понять, что на самом деле произошло пятьсот лет назад. И даже не все одаренные об этом задумываются, хотя нас всячески подталкивают к осознанию истины.

– Какой интересный у вас разговор, – произнес от двери Стай. – А гостям чаю нальют?

– Да! – Я попыталась подняться, но принц сделал призывающий не двигаться жест и одновременно свистнул хлопотухе.

А в следующий момент мне стало ясно, отчего Ренд ведет себя с откровенной неучтивостью. Следом за Стаем в кухню вошел Грайнор. Так вот на кого сегодня разозлился командир! И в этом я была полностью согласна с напарником – успела уже представить себя на его месте.

– Так что там про намеки? – Стайн устроился за столом, по-хозяйски кивком указав на соседний стул бывшему королю.

И он тоже был сердит, это я видела ясно, не могла лишь пока понять на кого. И поэтому отвечать не спешила, давая командиру возможность до конца развить свою мысль.

– Просто до этого проклятого отбора я плохо представлял себе истинное положение дел, – хмуро глянул на него Райвенд. – Вернее, недостаточно ясно. Иногда даже по-детски злился на верховный совет. Ведь мы легко могли бы установить на Тезгадоре беспрекословную власть цитадели, а вместо этого сюсюкаем с высокомерными лордами, как с детьми. Позволяем им устраивать интриги, сводить людей в ненавистных союзах, калечить судьбы.

– Они и есть дети, – с болью глянул на него Айнор, как называла короля Альми, – по сравнению с нами. Но дети великовозрастные, считающие себя умными и с уверенностью судящие обо всем на свете. Взять хотя бы самое главное их заблуждение о нас. Абсолютно все неодаренные уверены, будто каждый сильный маг просто спит и видит, как бы захватить все материки и народы, став властелином мира.

Я не выдержала и хихикнула. Это было истинной правдой: все самые страшные сказки и модные романы описывали именно такого умалишенного мага, при этом обязательно белокурого и неимоверно обаятельного. Вот эта обаятельность и являлась самым смешным в подобных историях. Ведь магам доподлинно известно, что ни один человек, одаренный способностью очаровывать людей, никогда и в страшном сне не пожелает завоевывать толпы селян и горожан. Ему это попросту не нужно. Неодаренные и без оружия делают всё, чего ни пожелаешь, доводя иной раз подобной покладистостью до зубовного скрежета.

– Вот именно, – кивнул наставник. – Получив магические способности, человек становится намного сильнее и, постепенно взрослея и осознавая свои возможности, начинает мыслить иначе. Точнее, совершенно не так, как рассуждал, будучи слабым. У него возникают другие интересы и меняются моральные ценности, важнее всего становится родство душ, а не власть над запуганными, источающими ненависть слабыми существами. Ни слону, ни льву неинтересно дрессировать зайцев… Поистине сильным свойственны великодушие, сочувствие и желание помогать слабым, а не карать их. И созидать, а не разрушать. Но вы и сами уже осознали.

– Иначе ты не сказал бы этого вслух, – медленно произнесла я, начиная понимать его правоту.

Да ведь все пятьсот лет, прошедшие после той, почти бескровной битвы, цитадель делает только одно. Ищет и воспитывает магов, незаметно направляет народ по мирному пути, изредка, как нарывы, вскрывая мятежи и саботажи, очень показательно наказывая зарвавшихся недоучек. И ни одной казни… а о судьбе тех, кого скрыли надежные стены монастырей, как мне теперь предельно ясно, можно не беспокоиться. Им обязательно помогут осознать заблуждения, выправить неверные представления и найти место, где они смогут жить в ладу с остальными людьми.

– Вот именно, – сверкнув на Стая осуждающим взглядом, передразнил его Ренд. – Хотя мог бы – декады две назад. Ведь наверняка знал про интриги теток Элни и понимал, как больно ударит ее их предательство и наше с Эстом заблуждение. Но упрямо ждал, когда же ученица позовет на помощь.

– Это закон цитадели, – мрачно пояснил Грайнор, – не навязывать свою помощь магам, достигшим звания подмастерьев и старше, пока они не попросят. Или пока не станет ясно, что маг попал в лапы преступников и сам выбраться не сможет. И это не чья-либо прихоть, а выверенное опытом правило. Цитадель неоднократно пыталась уберечь собратьев от подлых интриг и ловушек. Однако позже, не осознав необходимости постороннего вмешательства, большинство из них непременно обвиняют совет в неделикатности и даже в грубом вторжении в личные дела.

– Мне нужно подумать об этом спокойно, – помолчав, сообщила я гостям намеренно сухо. – Но вы ведь пришли не ради того, чтобы поддержать нашу ночную беседу?