Элизабет Лим - Сплетая рассвет

– Эй, ты! – рявкнул мужчина, прерывая мои тревожные мысли. – Смазливый!

Волоски на моей шее встали дыбом, но я повернула голову. Мастер Иньди был тучным, хоть и не так, как Лонхай, и с носом картошкой, который постоянно отчего-то морщился. А еще лысым, не считая седых бакенбард, спускающихся по щекам. Довольно иронично, если учесть, что его борода доставала почти до колен.

– Слушай, можно забрать твой шелк? Ты все равно скоро отправишься домой, так почему бы не отдать его тому, кто сумеет использовать его с умом?

Все прыснули от смеха. Казалось, никто не сомневался, что меня первой отошлют обратно. Мои губы сжались в тонкую линию.

– Оставь мальчишку в покое, – подал голос Лонхай. – Если вы все такие умелые мастера, то вам не нужен дополнительный шелк.

– Водишь дружбу со сбродом, а, Лонхай? – спросил Иньди. – Ничего иного я от тебя и не ожидал. – Вновь повернулся ко мне и продолжил насмехаться: – Уверен, что не уколешься иголкой? Мой подбородок не был таким гладким с тех пор, как я был ребенком.

– Что случилось с твоей ногой? – встрял еще один портной.

Чернила на бумаге размазались. Я перевернула страницу и начала рисовать эскиз заново. «Люди видят только то, что хотят видеть, – напомнила я себе. – Лучше пусть считают меня женоподобным парнем, чем мужеподобной девушкой».

– Ты глухой, симпатяга?

– Или только хромой?

Тут уж я перестала рисовать.

– Я сражался на войне. И сломанная нога не означает, что я не могу работать руками, – дерзко огрызнулась я. – Держу пари, что шью быстрее любого из вас!

Мастер Иньди рассмеялся.

– Это мы еще посмотрим. Когда я был в твоем возрасте, то по-прежнему стирал рубашки своего учителя. Он и близко не подпускал меня к ткацкому станку. – Мужчина фыркнул. – Дай-ка взглянуть на твои руки, симпатяга. Я могу отличить портного от юнца, занимающегося стиркой.

Я растопырила пальцы, чтобы показать мозоли. Братья часто дразнили, что мне никогда не найти мужа, потому что у меня руки грубые, как у мужчины.

– Ну? – спросила я. – Портной или юнец?

Иньди хмыкнул и, потягивая бороду, вернулся на свое место.

Ко мне подошел Лонхай, берясь рукой за ширму.

– Не волнуйся из-за Иньди. Он лает, но не кусается.

– Мастер Лонхай говорит мудрые вещи, – вмешался Норбу, к моему удивлению. Портной был тихим, и я не заметила, как он подошел к моему столу. – Мы ничего не успеем, если будем тратить время на придирки к мальчишке. – Он показал на статуи Трех Мудрецов. – Боги слушают нас, мастера. Вы хотите пробудить их гнев?

Один за другим все покачали головами. Даже Иньди, чей стол украшали амулеты от демонов и невезения, нахмурился.

– Тогда возвращайтесь к работе.

Норбу имел большое влияние, поскольку владел собственной лавочкой в столице, Цзяпуре, где под его началом было более ста портных. Среди нас он был самым богатым и могущественным. Его дочь вышла замуж за важного чиновника, так что он сам стал чуть ли не представителем знати.

– Полагаю, теперь они оставят тебя в покое, – сказал мужчина, когда болтовня затихла. А затем улыбнулся, и у меня сложилось устойчивое впечатление, что теперь я перед ним в долгу.

– Спасибо.

Он начал возиться с нитями, разложенными у меня на столе. Норбу напоминал мне раздутую ящерицу: длинное и худое тело, но при этом круглый живот; веки наполовину опущенные, из-за чего создавался обманчиво сонный вид. Портной не казался таким злым, как Иньди, но мне все равно хотелось, чтобы он перестал трогать мои вещи.

– Мы слышали, что ты занял место отца в испытании, – сказал он. – Как благородно. Мой отец умер еще до моего рождения, но мастер Хуань – последний портной императора – был мне как родной.

Я сложила руки, которым не терпелось приступить к работе, и изобразила вежливую заинтересованность.

– Я не знал, что он был вашим учителем.

– Очень давно, – ответил Норбу, шмыгнув. – Но меня все равно ранило в самое сердце, когда в прошлом месяце его тело обнаружили в реке Цзинань.

Я сглотнула.

– Мне очень жаль это слышать.

– Знаешь, он работал в этом самом зале, с десятками своих подмастерьев. Даже я иногда приходил ему помочь. – Норбу помедлил. – Служанки клянутся, что его призрак до сих пор бродит ночами по дворцу.

По мне прошла дрожь.

– Я не верю в призраков.

– Как и я. – Портной наклонил голову, изучая меня своими глазами цвета мрамора. – Насчет остальных не беспокойся, юный Тамарин. Я буду присматривать за тобой.

Когда он наконец-то ушел, я расслабилась и накинула шаль себе на руку. Шелк – материал легкий и приятно ощущается на коже. Поэтому он такой востребованный и дорогой.

Как и мастер Лонхай, я хорошо умела рисовать, но моей сильной стороной была вышивка, как у мастера Иньди и Тарахэ. Посему я решила нарисовать сад и расшить его цветами: пионами, лилиями и хризантемами. А еще даму, держащую стрекозу на пальце. Мне уже сотни раз доводилось расписывать эту сцену, да и краска быстро высохнет. Поскольку на шаль нам дали всего день, сейчас было не время для неоправданного риска.

Шли часы. Благодаря рисованию мой разум и руки оставались занятыми, но на заднем фоне постоянно галдели остальные портные.

– Это работа для слуг, – проворчал один. – Мне не приходилось вязать узел кисточки с тех пор, как я был мальчишкой.

– Красить еще хуже.

– И все это для того, чтобы стать портным дочери предателя. И какая в этом слава?

– Достаточно и привилегии служить его величеству, – отрезал Лонхай. – Еще немного чести, и нам придется стать священниками в Великом храме.

Так они и болтали, пока не перевалило за полночь. Глаза слипались. Я не высыпалась с тех пор, как уехала из Порт-Кэмаланя.

«Нет, нужно сосредоточиться. Мне ни за что не закончить работу, если пойду спать сейчас».

Я размяла пальцы и потерла задеревеневшую мышцу в шее. Тело постоянно находилось в напряжении. Для меня было привычно часами напролет горбатиться над работой, но не в окружении одиннадцати других портных. Соблазн подсмотреть за прогрессом соседей увеличивался с каждой секундой, а из-за всеобщего трепа было невозможно сосредоточиться.

Покрутив плечами, я взяла иглу, чтобы расшить края шали, стараясь не смазать рисунок.

– Я создал плащ для леди Баньдэй, расшитый тысячей пионов, – говорил мастер Тарахэ. – Он так ей понравился, что она заплатила наипрекраснейшим нефритовым ожерельем. Моей дочери повезло с отцом. Я подарил ей его как часть приданого.

– Я лично знаком с леди Сарнай и знаю ее предпочтения.

– …Не представляю дочь варвара в таком роскошном шелке. Какая потеря!

Я завязала узел и оторвала нить от катушки. Если бы только они перестали болтать!

– Что насчет тебя, Кетон Тамарин? – крикнул Иньди с другой части зала. – Ты такой тихий. Почему ты хочешь победить в маленьком состязании его величества?