Оксана Хващевская - Не любовь

– Друзьями? – Вадим усмехнулся. – Вряд ли это возможно! Я себе нашу дружбу представляю с трудом! К тому же ты все равно скоро уедешь…

– Но я приеду еще потом! – жарко зашептала девушка, цепляясь за безумную надежду. – И мы могли бы перезваниваться. Что в этом плохого?

– Нет, – с улыбкой сказал Вадим. – Ничего плохого в этом нет, но и смысла я тоже не вижу! О чем мы будем с тобой разговаривать по телефону? О погоде? О школьных занятиях и близящихся экзаменах? Или, еще лучше, о мальчиках-одноклассниках?

Его слова больно укололи девушку.

– Ну да, конечно, проще прятать лицо под капюшоном и, напустив загадочности, изображать из себя таинственного незнакомца! – на одном дыхании выпалила Мира.

– Вот и поговорили! – заключил Вадим. – Пойдем, я провожу тебя домой!

Он не стал выходить на тропинку, опасаясь встречи с парнями. К дороге они пробирались по сугробам. Там же в лесу перебрались через безымянную речку, скованную льдами. Шли молча, то и дело оглядываясь. Вернее, оглядывался Вадим, все же понимая, какой опасности подвергается, приближаясь к деревне. А Мира смотрела прямо перед собой и чувствовала, как с каждым шагом идти становится труднее. Ей хотелось заговорить, но она не знала, что добавить к сказанному, и, кусая губы, понимала, что так будет лучше, вот только все внутри противилось этому.

У первого же дома Вадим остановился, Мира, не сбавляя шага, обернулась напоследок и пошла дальше.

В ту ночь Мира плохо спала. Ворочалась с боку на бок и прислушивалась к звукам в тщетной надежде услышать шаги за стеной дома. Однако ночь была молчаливой, и луна заливала окрестности призрачным светом.

Степик, вернувшись утром, аккурат к завтраку, может быть, и заметил темные круги под глазами сестренки и ее молчаливость, но особого значения этому не придал…

Полночи он с друзьями рыскал по лесу близ хутора, воплощая в жизнь свой хитроумный замысел и проклиная обитателя хутора.

Парни замерзли до чертиков, а потом почти до утра грелись у Поляковых, добавляя водку в чай. Подремав пару часов, Рудинский побежал домой, зная наверняка, что бабушка будет волноваться, а Гарик и Леша продолжали спать. Может быть, еще и поэтому Степик не заметил подавленного состояния Мирославы.

А Мирослава…

К вечеру обида и злость на Вадима прошли, желание снова слышать его, разговаривать с ним, просто быть рядом становилось сильнее. Она боялась поднять на Степика глаза, боялась, как бы он не увидел в них слезы…

Ей нестерпимо хотелось бежать к хутору, затеряться в заснеженной чаще и снова повстречать его. И все же она не осмелилась покинуть дом.

Вечером пожаловали Юрьев и Поляков, но отчего-то не получилось у них задушевно посидеть. Мира, задернув занавеску, сидела на кровати и вертела в руках подаренный сувенир, не имея ни малейшего желания выходить к ребятам и общаться с ними. Да и у них не клеился разговор. Степик был рассеян, Гарик через каждые пару минут выходил курить в сени, пока баба Нина не разрешила ему курить у печи, чтобы не выстуживать дом, а Леша просто молчал.

– Так я что-то так и не понял, что такого вчера произошло, и отчего Наташка убежала от нас как ошпаренная? – заговорил вдруг Гарик, выкурив очередную сигарету и подсаживаясь к столу, за которым Степик от нечего делать тасовал карты. Понятно было, играть никто не собирался, но руки чесались.

– И мне интересно, – поддержал Гарика Леша. – Мы даже не представляли, как вообще отправить ее домой! А тут вылетела из кухни, как фурия, и унеслась.

– Между прочим, поэтому и сидим сейчас одни, – продолжил Гарик. – Девчонки не звонят и, видимо, не думают звонить. Давай, колись, товарищ Степик!

– Да отвалите вы! У нее спросите, я-то откуда знаю, что на нее нашло! – отмахнулся Рудинский.

– Ну, у нее мы, конечно, не спросим, а вот сорока на хвосте принесла, что ты, оказывается, на кухне обнимался с Ириной! Она, раскрасневшаяся и явно смущенная, вылетела следом за Наташкой и почти сразу ушла домой…

– Какая сволочь уже распустила язык? – вскочил со стула Степик. – Гарик! Что, Маринка уже успела поделиться своими буйными фантазиями? Нет, ну надо же иметь такое воображение… – искренне возмутился он.

Но Юрьев, давно привыкший к подобным вспышкам, даже бровью не повел.

– Ты что, к Ирине подкатывал? Слушай, она странная девушка и на короткую интрижку не согласится. Тусил бы с Наташкой…

– Вот я еще у тебя буду спрашивать, с кем мне тусить! – огрызнулся Рудинский.

– Нет, ну ладно, с девчонками все понятно. В обиде. А с Мирой что? – спросил тогда Гарик.

Леша быстро глянул на него и отвернулся к окну.

– А Мира сидит за грубкой и не желает разбавить наше мужское одиночество!

– А что случилось? Ты чё, обидел ее, что ли? – насторожился Гарик.

– Нет, почему сразу обидел? Не знаю я, чего она там сидит, но вот сидит! – развел руками Рудинский.

– Предупреждая дальнейшие вопросы, отвечаю: я читаю «Мастера и Маргариту», нам в школе на каникулы задали! – откликнулась из-за грубки Мира, предполагая, что Гарик может заглянуть к ней за занавеску и пристать с вопросами.

Конечно, она не читала, не могла читать, просто сидела, прижав коленки к груди и обхватив их руками, ждала неизвестно чего. Все ее мысли занимал Вадим. Только о нем она могла думать.

Рядом на кровати лежал подаренный им сувенир, и она всматривалась в него, как в магический шар, в надежде увидеть в нем свою дальнейшую судьбу. Когда и как присутствие этого таинственного человека стало таким важным в ее жизни?..

И почему сейчас, забыв обо всем на свете, она с легкостью готова променять общество Степика и его друзей на короткую встречу посреди холодного, темного безмолвия с мужчиной, который, впрочем, не хотел, чтобы она видела его?..

– Мира, да брось ты этих «Мастера и Маргариту». Мы тут изнываем от тоски! Выходи к нам! Попьем чайку, в карты поиграем… – заканючил Юрьев.

– Да не трогай ты ее! – одернул его Рудинский. – Пусть читает. У нее выпускной класс, впереди экзамены!

– Сволочь ты, Степик!

– Я знаю.

И снова воцарилось молчание.

Из дальней комнаты выглянула баба Нина, почему-то удивленно посмотрела на ребят, покачала головой, потом вдруг принесла и поставила на стол початую бутылку настойки.

– Сумныя вы якіясьці, хлопцы! Во, папіце патроху ды да дзяўчат схадзіце. Чаго сядзець?

– Спасибо, баб Нина. Только «дзяўчаты» нам бойкот объявили! – шмыгнув носом, сказал Гарик.

– Чаго гэта яны?

– Не поделили!

– Угомонись, – одернул Юрьева Рудинский и потянулся к бутылке. – Лех, доставай рюмки, сейчас хлебнем, и сразу веселее станет на душе.

Парни быстро распили полбутылки настойки, но веселья не прибавилось. Мира за грубкой слышала, как они обменивались короткими, ничего не значащими фразами, но все же больше молчали.