Элизабет Вернер - Цветок счастья

Тайный советник Кронек приходился покойному Рефельду двоюродным братом. Хотя родственники жили в разных городах и встречались сравнительно редко, они поддерживали отношения постоянной деятельной перепиской. Кронек поступил на государственную службу и, пока медленно продвигался со ступеньки на ступеньку, его двоюродный брат нажил большое состояние коммерческими делами и последние годы своей жизни жил исключительно на проценты со своего капитала.

Он женился уже в зрелые годы и прожил с женой десять лет. Затем она умерла, оставив мужу девятилетнюю дочь. Для воспитания осиротелой Кетти Рефельд пригласил в дом молодую девушку, дальнюю родственницу жены, а через год Эвелина стала женой и полновластной хозяйкой Рефельда и его дома. С любовью Кетти, привязавшейся к ней с первого же дня, Эвелина приобрела и расположение отца, так что тот не задумываясь, предложил ей руку и сердце. Восемнадцатилетняя девушка, конечно, была малоподходящей женой для человека, убеленного сединами, поэтому Эвелина не сразу согласилась на предложение Рефельда. Однако любовь и жалость к маленькой сиротке одержали верх над всеми другими соображениями и, в конце концов, заставили ее принять предложение старика.

Этот брак длился недолго. Через три года Эвелина овдовела, пробыв в течение последнего года в полном смысле слова сиделкой у своего мужа. Слабый организм молодой женщины не вынес долгих бессонных ночей – у нее началась и стала быстро развиваться болезнь легких. Зиму Эвелина проводила обычно на юге, но особенного улучшения в ее здоровье не замечалось. Теперь она вернулась прямо из Италии, где прожила со своей падчерицей несколько месяцев, и чувствовала себя хуже, чем когда бы то ни было.

Приезд тайного советника вместе с сыном объяснялся не только желанием навестить больную родственницу, но имел и другую цель. Покойный Рефельд страстно желал, чтобы его дочь вышла замуж за своего кузена Кронека. Отец Генриха вполне разделял это желание двоюродного брата и привез сына для того, чтобы тот познакомился с молоденькой кузиной и произвел на нее хорошее впечатление. Генрих и Кетти быстро подружились. Они целый день болтали и смеялись, шутя, ссорились и мирились. Трудно было бы найти более подходящую парочку!

Обед окончился; Генрих стоял у окна своей комнаты, находившейся на втором этаже виллы. Хотя туман был настолько силен, что сквозь него ничего нельзя было рассмотреть, молодой человек не отрывал взора от стекол окна, продолжая стоять спиной к отцу, который читал ему длиннейшую нотацию.

– Ни учение, ни служба, ни хорошие примеры, ни наставления не могли исправить тебя, – говорил разгневанный родитель. Легкомыслие у тебя как будто в крови, я ничего не могу с тобой поделать. Весь свет вправе думать, что мое воспитание сделало из тебя ни к чему непригодного человека, а этого я не могу перенести. В последний раз говорю тебе, Генрих, что моему терпению наступил конец!

Старик остановился, чтобы перевести дыхание, и в комнате воцарилась тягостная тишина.

– В сущности, ты совершенно прав, папа, – неожиданно раздался голос Генриха, повернувшегося к отцу лицом.

– Ах, так ты сознаешься в этом? – несколько удивленно проговорил тайный советник, не ожидавший, что сын так быстро согласится с ним. – В таком случае скажи мне, пожалуйста, что с тобой будет?

– Господь знает! – спокойно ответил Генрих. – Во всяком случае, из меня никогда не выйдет такого образцового тайного советника, какой стоит сейчас передо мной. К этому у меня, к сожалению, нет никакого призвания.

– То есть, вернее, желания. Ты работаешь только из-под палки; отсидишь назначенные часы в министерстве, а затем забываешь, и думать о службе. Так никто не делает карьеры. Ты занимаешь самое маленькое место в министерстве, получаешь ничтожное жалованье, которого тебе не хватает даже на карманные расходы, не стараешься продвинуться выше. Ты знаешь, что у меня тоже нет никакого состояния. Что бы ты делал, если бы мне и покойному Рефельду не пришла в голову счастливая мысль женить тебя на Кетти?

– Делал бы то, что делают многие другие, а именно собственными силами проложил бы себе дорогу!

– Ты собственными силами проложил бы себе дорогу? – с оскорбительным удивлением повторил отец. – Нет, мой милый, ты не из тех людей, которые могут пробиться без посторонней помощи. Благодари Бога, что у тебя есть отец, который вовремя позаботился о твоем будущем. Все свои надежды я возлагаю на этот брак. Может быть, Кетти и удастся сделать из тебя благоразумного человека, так как ты любишь ее и она, по-видимому, отвечает тебе взаимностью.

– Во всяком случае, мы – большие приятели! – небрежно заметил Генрих. – Только оставим этот разговор о браке, папа. До будущего года ты обещал предоставить мне полную свободу и не говорить со мной о женитьбе, а теперь снова надоедаешь мне со своей невестой, помолвкой…

– Что за выражения! – прервал сына Кронек, в отчаянии поднимая руки. – Что подумала бы Эвелина, если бы услышала это. Когда мы приехали сюда, она сказала мне следующее: «Мое единственное желание еще увидеть перед смертью дорогую Кетти в сильных, надежных руках человека, который может быть для нее защитой на всю жизнь».

– Нечего сказать, хороший она нашла «оплот» для своей дочери в моем лице! – смеясь, заметил Генрих.

Терпение тайного советника, наконец, лопнуло.

– Да неужели ты не можешь ни на минуту быть серьезным? – сердито воскликнул он. – Трогательная материнская забота вызывает лишь смех с твоей стороны.

– Папа, я не понимаю, почему ты сердишься? Я ведь повторяю твои же слова. Ты каждый день называешь меня никуда не годным человеком, бездельником; как же можно отдавать в руки такого человека всю жизнь, все будущее молодой девушки?

Тайный советник глубоко вздохнул и воскликнул:

– Бог знает, как мне тяжело будет отвечать на том свете перед моим покойным братом и Эвелиной за то, что судьбу их дочери я отдал в такие ненадежные руки!

Лицо молодого человека слегка вспыхнуло, и он несколько раздраженным тоном ответил:

– Ты говоришь обо мне так, точно я – тот блудный сын, о котором упоминается в библии. В чем, в сущности, заключаются мои преступления? Несколько бессонных ночей, несколько совершенных глупостей, свойственных молодости, и, наконец, небольшие долги, в которых я покаялся и просил у тебя прощения. Вот и все мои преступления.

– Неужели этого мало? – с ужасом воскликнул Кронек. – Ты так говоришь об этом, точно это пустяки. Предсказываю тебе, Генрих, что ты окончательно погибнешь. Ты на пути к этому, и даже сам Гельмар…

– Гвидо? – быстро прервал отца молодой человек, и его голос задрожал от негодования. – Значит, он разделяет твое лестное мнение обо мне?