Элизабет Вернер - Мираж

– Кричи, кричи, обезьянья рожа! – крикнула Ульрика, пылая гневом. – Ты думаешь, я так сейчас и позволю твоему африканскому чудовищу сожрать меня? Чтобы этого у меня не было! Понял?

– Обычно верблюды не питаются живыми людьми, – со смехом возразил врач. – Он просто заинтересовался незнакомым предметом, у него не было намерения причинить вам зло.

– Ну, так он хотел съесть мою шляпу, а этого я тоже не позволю, – настаивала старая дева. – Пойдемте, чтобы выбраться, наконец, из этого шабаша ведьм. Никогда в жизни не пойду больше на эту проклятую Муски!

– Я не советовал бы вам ходить сюда без провожатого; но под защитой мужчины…

– У нас есть провожатый, – отрезала Ульрика, – у базара нас ждет доктор Вальтер.

Если она надеялась отделаться таким образом от непрошенного спутника, то горько ошиблась. – Бертрам радостно воскликнул:

– Коллега Вальтер? А я собирался к нему! Я недавно познакомился с ним в Рамлее, в одной немецкой семье. Я непременно должен сейчас же поздороваться с ним! – И молодой человек, крепко держа руку своей дамы, принялся весело прокладывать себе путь в толпе.

Бедная Зельма дрожала от страха; она знала, что ей придется поплатиться за то, что Бертрам шел с ней, и потому с облегчением вздохнула, когда они добрались до базара.

Вальтер уже ждал их.

– Ну, вот и моя пропавшая пациентка! – крикнул он им навстречу. – Кого я вижу! Коллега Бертрам! Сдержали слово? Приехали? Очень рад.

Казалось, молодой врач был еще более рад встрече, потому что приветствовал коллегу так бурно, что тот с удивлением посмотрел на него. Он без приглашения присоединился к маленькому обществу, но теперь вынужден был идти сзади дамы; Ульрика воспользовалась минутой, когда мужчины здоровались, и, завладев невесткой, уже не выпускала ее. В конце Муски она и совсем отделалась от провожатых, подозвав экипаж и заявив:

– Мы поедем домой. Прощайте!

– Но погода такая чудесная, – попробовал возразить Бертрам. – Не лучше ли было бы…

– Иди же, Зельма, садись! – перебила Ульрика, бросая на него уничтожающий взгляд. – Прощайте!

Она стала у самой подножки, так как видела, что Бертрам желает помочь ее невестке, втолкнула Зельму в экипаж, села вслед за ней, и они уехали.

– Воинственная особа! – со смехом сказал Бертрам, глядя вслед экипажу. – Командует, как унтер-офицер, и утащила свою невестку, как военную добычу. Приятная родственница!

– Замечательная женщина, – согласился Вальтер. – Мы с ней, при всем обоюдном уважении, стараемся обращаться друг с другом как можно грубее. Так мы уживаемся, А что, коллега, не затащить ли мне вас сейчас к себе? У вас, должно быть, мало времени, ведь «Нептун» стоит в Александрии всего три дня. Но часок-другой вы все-таки можете нам уделить?

– «Нептун» уже ушел. Я взял отпуск на месяц, чтобы основательно осмотреть Каир.

– В самый разгар пароходного движения?

– Ну и что же, ведь на пароходе все дело только в том, чтобы на нем вообще был врач, и меня заменил молодой коллега, у которого пока нет места. Однако, один вопрос. Вы назвали госпожу Мальнер своей пациенткой, она у вас лечится? Вот удача!

– Удача? Что вы хотите сказать?

– Ну, разумеется, я смотрю на дело с медицинской точки зрения! По-видимому, очень интересный случай.

– Ничего подобного! Напротив, все очень просто. А вы ее выслушивали? Разве она была больна во время переезда?

– Нет! Ее золовка все время страдала морской болезнью и не выходила из каюты, а сама госпожа Мальнер отделалась коротким припадком в первый же день. Я предписал ей проводить побольше времени на палубе, потому что ей полезен морской воздух…

– И там занимались изучением интересного случая, – договорил Вальтер с совершенно серьезной физиономией. – Конечно, мы, врачи, никак не можем удержаться от этого, даже когда дело нас, в сущности, не касается.

– Но картина болезни мне все-таки далеко не ясна, – продолжал Бертрам, в пылу нетерпения не замечая насмешки и желая поскорее заставить коллегу высказаться. – По одному виду больного да по рассказам еще нельзя ни о чем судить; тут нужно исследование, которое вы, конечно, сделали. Дело серьезно?

– Смотря как на него взглянуть. Все зависит от лечения.

– Легкие затронуты? И серьезно? Боже мой, коллега, да говорите же!

У Вальтера хватило жестокости помедлить с ответом, а потом многозначительно пожать плечами.

– Судя по всему, что я вижу и слышу, дело, несомненно, серьезно, так серьезно, как только может быть.

– Господи! – растерянно вырвалось у молодого человека.

Это заставило Вальтера отказаться от своей серьезности, и он со смехом хлопнул его по плечу:

– Это вам наказание! Если вам угодно врать, то я буду платить вам той же монетой. Впрочем, я стою на своем; дело серьезно, то есть насколько это касается вас. Итак, будьте любезны оставить медицину и признаться, иначе вы ровно ничего от меня не узнаете.

Загорелое лицо молодого человека сильно покраснело, и он молча потупился.

– Ваш продолжительный отпуск в такое время года мне сразу показался подозрительным. Признавайтесь! Вы влюблены! Вы приехали в Каир вслед за ней и хотите знать, можно ли вам жениться; врачам известно, что легочные страдания наследственны. Или вы станете и теперь еще отпираться?

– Нет, я сдаюсь, но не пытайте же меня, скажите правду! Можно ли…

– Уж если нельзя иначе, то… можно. О чахотке нет и речи, все дело в крайнем истощении нервной системы.

– Но Фельдер нашел болезнь легких…

– Он был настолько догадлив, что пригрозил чахоткой, потому что поездка была для молодой женщины вопросом жизни, ведь иначе не было возможности заставить ее золовку согласиться. Легкие у нашей пациентки совершенно здоровы. Что касается нервных страданий, то уже один месяц в Каире оказал поразительное действие. Если же госпожа Мальнер проведет здесь зиму, то я ручаюсь за ее выздоровление.

– Ура! Женюсь! – в восторге крикнул Бертрам. – Коллега, милейший, почтеннейший коллега, не сердитесь, но за такое сообщение я непременно должен обнять вас! – И он, среди улицы, бросившись на шею товарищу, с чувством сжал его в объятиях.

– Не будьте так самонадеянны! – засмеялся тот. – Дело еще не сделано. Мне кажется, вы только что имели случай убедиться, что вам предстоит, когда вы станете ухаживать за госпожой Мальнер.

– Вы говорите о драконе, охраняющем мое сокровище? Ну, я его не боюсь.

– Напрасно вы так легко смотрите на это; госпожа Мальнер запугана и в высшей степени несамостоятельна. У нее не хватит смелости сбросить опеку золовки, а та, по-видимому, обрекла ее на вечный вдовий траур.

– Совершенно верно. Она возит с собой в чемодане призрак покойного Мартина и при каждом удобном случае вытаскивает его на свет Божий. Но меня она им не испугает; я готов сражаться и с покойным братцем, и с живой сестрицей.