Джулия Куин - Ночь наслаждений

Совершеннейший абсурд.

Крохотным утешением было одно: остальные музыканты играли так плохо, что ошибки Энн будут едва заметны. Впрочем, единственной ее целью на этот вечер было стремление остаться незаметной. Она действительно этого не хотела. Быть замеченной. По ряду причин.

– Почти пора, – взволнованно прошептала Дейзи Смайт-Смит.

Энн слегка улыбнулась. Дейзи, похоже, не понимала, как кошмарно играет.

– Я просто счастлива, – раздался угрюмый голос Айрис, сестры Дейзи, которая понимала, как ужасен их квартет.

– Брось, – отмахнулась леди Хонория Смайт-Смит, их кузина. – Все будет великолепно. Мы семья!

– Только не она, – фыркнула Дейзи, кивнув в сторону Энн.

– На сегодня она родственница, – возразила Хонория. – Еще раз спасибо, мисс Уинтер. Вы просто нас спасли.

Энн пробормотала что-то бессмысленное, поскольку не могла заставить себя сказать, что все в порядке и не стоит беспокойства или что она очень рада. Ей нравилась леди Хонория. В отличие от Дейзи, она тоже понимала, как отвратительно звучит квартет, но в противоположность Айрис хотела выступать. «Потому что нужно поддерживать репутацию семьи», – настаивала она.

Семья и традиции. До них в квартете играли семнадцать составов дам Смайт-Смитов, и если Хонория настоит на своем, еще семнадцать составов пойдут по их стопам. Так что не важно, как звучит музыка.

– Еще как важно, – буркнула Айрис.

Хонория легонько ткнула кузину смычком.

– Семья и традиции, – напомнила она. – Вот что важно!

Семья и традиции. Энн не возражала бы иметь и то и другое. Хотя это выступление не слишком ее радовало.

– Видишь что-то? – спросила Дейзи, которая прыгала с ноги на ногу, как суматошная сорока. Энн уже пришлось дважды отступить, чтобы уберечь пальцы.

Хонория, стоявшая ближе к месту, от которого они должны были войти, кивнула.

– Есть несколько пустых мест, но немного.

Айрис застонала.

– И так каждый год? – не выдержала Энн.

– Как именно? – переспросила Хонория.

– Ну… э…

Существуют вещи, которых просто не говорят племянницам своей хозяйки. Например, никто не комментирует отсутствие музыкальных способностей у других леди. Нельзя интересоваться вслух, действительно ли концерты всегда так ужасны или только в этом году. И уж определенно не стоит спрашивать, почему, если концерты так отвратительны, люди продолжают приходить.

В этот момент из боковой двери выскочила пятнадцатилетняя Харриет Плейнсуорт.

– Мисс Уинтер! – Энн повернулась, но прежде чем успела что-то сказать, Харриет объявила: – Я буду переворачивать вам страницы.

– Спасибо, Харриет, это мне очень поможет.

Харриет широко улыбнулась Дейзи, которая ответила презрительным взглядом.

Энн отвернулась, чтобы никто не увидел, как она закатила глаза. Эти двое никогда не ладили. Дейзи все воспринимала слишком всерьез, и Харриет на ее фоне казалась беспечной.

– Пора! – объявила Хонория.

Они вышли на сцену и после короткого вступления начали играть.

А Энн начала молиться.

Господи, она в жизни не трудилась так усердно! Пальцы бегали по клавишам в отчаянной попытке успеть за Дейзи, игравшей на скрипке так, словно игра была на скорость.

«Это абсурд, абсурд, абсурд», – нараспев повторяла Энн про себя. Как ни странно, единственный способ выдержать все это – продолжать говорить с собой. Вещь Моцарта была невозможно трудной даже для виртуозов.

«Абсурдно, абсурдно… ой! До!»

Энн вытянула правый мизинец и едва успела вовремя нажать на клавишу. То есть не совсем вовремя: на две секунды позже, чем полагалось.

Она бросила быстрый взгляд в публику. Женщина в первом ряду выглядела совсем больной.

«За работу, за работу…»

О господи, сфальшивила. Не важно. Никто не заметит. Даже Дейзи.

Она играла и играла, почти гадая, сумеет ли дойти до конца. Впрочем, если и не дойдет, от этого музыка намного хуже не станет. Дейзи буквально пролетала свою партию, при этом сила звука менялась от громкой до чрезвычайно громкой. Хонория упорно шла вперед, и ноты казались тяжелой поступью, а Айрис…

Айрис, как ни странно, была хороша. Впрочем, какая разница?

Энн вздохнула, разминая пальцы во время короткой паузы в партии фортепьяно. Потом снова положила их на клавиши и…

«Переверни страницу, Харриет. Переверни страницу, Харриет».

– Переверни страницу, Харриет! – прошипела она.

Харриет перевернула страницу.

Энн взяла первый аккорд и поняла, что Айрис и Хонория ушли на два такта вперед. Дейзи была… ладно, она понятия не имела, где сейчас Дейзи.

Энн поспешно пропустила несколько нот, надеясь догнать остальных. Если что-то пойдет не так, отстанет совсем ненамного.

– Вы кое-что пропустили, – прошептала Харриет.

– Не важно.

И в самом деле, совершенно не важно.

Наконец – о, наконец! – они добрались до той части, когда Энн не должна была играть на протяжении целых трех страниц. Она немного расслабилась, выдохнула, осознав, что до сих пор задерживала дыхание… кажется, минут десять… и…

Увидела кое-кого.

И замерла. Кто-то наблюдал за ней из задней комнаты. Дверь, через которую они вышли на сцену, та самая, которую как была уверена Энн, она плотно прикрыла, теперь была чуть приоткрыта. И поскольку Энн сидела ближе всех к двери, не говоря уже о том, что была единственным музыкантом, который не находился к ней спиной, видела за ней мужское лицо. Неизвестный явно всматривался в нее.

Паника атаковала Энн, сдавив легкие, обжигая кожу. Она знала это чувство. Оно приходило не слишком часто, слава богу, но и не так редко. Каждый раз, когда она видела кого-то, где этот кто-то не должен находиться…

Стоп.

Она заставила себя дышать ровнее. В конце концов, она в доме вдовствующей графини Уинстед. И хотя бы поэтому находится в полной безопасности. Ей только необходимо…

– Мисс Уинтер! – прошипела Харриет.

Энн встрепенулась.

– Вы пропустили вступление.

– Где мы сейчас? – охнула Энн.

– Не знаю. Не умею читать ноты.

Энн невольно вскинула голову:

– Но вы играете на скрипке!

– Знаю, – жалко пролепетала Харриет.

Энн наскоро просмотрела страницу, перебегая глазами от такта к такту.

– Дейзи так злобно смотрит на нас, – прошептала Харриет.

– Шшш…

Энн необходимо сосредоточиться. Она перевернула страницу, решила, что угадала, и сыграла ноту «соль».

И уже спокойнее заиграла дальше. Так, пожалуй, лучше.

«Лучше» весьма относительный термин.

Все остальное время она не поднимала головы. Не смотрела ни на публику, ни на человека, наблюдавшего за ней из задней комнаты. Тарабанила по клавишам с таким же изяществом, как остальные Смайт-Смиты, а когда все закончилось, встала и присела с по-прежнему склоненной головой. Пробормотала что-то Харриет насчет того, что неважно себя чувствует, и сбежала.