Александр Прозоров - Дорога цариц

– Чё пялитесь, служивые? – громко рявкнула она. – Открывайте!

Стражники с подозрением оглядели странную компанию из знатной царедворки, держащей за руку маленькую крестьянскую девочку, и оборванного мальчишку с тяжелой корзинкой в руках. Однако особой опасности не увидели. Стукнул засов, скрипнули железные петли – и юные путники наконец-то перешагнули порог неприступной Александровской слободы.

Женщина сразу повернула налево, вдоль стены дошла до длинного каменного дома с двумя рядами забранных слюдой окон, прошла дальше, к небольшой избушке, из которой доносились песни и крики, поднялась на крыльцо. Остановилась. Задумчиво покачалась. Подняла палец:

– Здесь обождите, малышня. Я вам сейчас чего-нибудь вкусненького вынесу.

– Не беспокойся о сем, княгиня. – Борис поставил корзинку на лавку у перил. – Подскажи токмо, как нам боярина Дмитрия Годунова найти?

– На шо вам сие? – вскинула брови женщина.

– Мы его родичи, княгинюшка.

– Вы?! – Женщина посмотрела на Иру, на Бориса. Хмыкнула. Вскинула кулак и громко, пьяно в него заржала. Потом вскинула палец, поманила детей за собой. Снова прошла мимо торца каменного дома и указала вперед: – Туда идите до самого конца. Крыльцо там увидите с резными столбами. По нему поднимайтесь да стучите. Там боярин Годунов с супругою ныне и обитают. Токмо: тсс!!! Я вам сего не сказывала!

– А как зовут супругу Дмитрия Ивановича? – торопливо спросила Ира.

– Агриппина… – Женщину опять качнуло, и она поспешила обратно к шумной избе.

Дети направились вдоль длиннющего, шагов в пятьсот, дома, в полном одиночестве добрели до крыльца у его торца, отряхнулись, поднялись по ступеням, и Борис постучал кулаком в тесовую дверь с большим кованым кольцом вместо ручки. Створка приоткрылась почти сразу, наружу выглянул молодой, лет двадцати, рыжий и веснушчатый парень в белой атласной рубахе и суконных штанах, заправленных в яловые сапоги.

Он посмотрел на странных гостей, почесал нос и лаконично спросил:

– Чего надо?

– Поручение у нас к боярину Дмитрию Ивановичу, – как можно солиднее ответил Борис.

– У ва-ас?! – Тон слуги сразу выдал его недоверие.

– Ты Дмитрию Ивановичу-то поведай, а уж он сам помыслит, важное дело али нет, – посоветовал младший из рода Годуновых.

– Нет его! В отъезде, – с некоторым даже торжеством ответил парень.

– А супруга его, боярыня Агриппина? – тут же спросила Ира.

Слуга подумал, кивнул:

– Здесь обождите… – И затворил створку.

Сироты мялись перед дверью с четверть часа. Однако же та наконец распахнулась, и на пороге возникла высокая и статная хозяйка… В резном из кости кокошнике, поверх которого струилась по русым волосам бледно-розовая прозрачная кисея, в сарафане из алого бархата с парчовыми рукавами и поясом. На тонких перстах сверкали самоцветы, шею обнимало золотое оплечье, в ушах сверкали алые рубины. Карие глаза, черные тонкие брови, длинные ресницы, острый точеный носик, сурово сжатые коралловые губы.

– Господи, до чего же ты красива, боярыня Агриппина! – восхищенно выдохнула Ирина. – Понятно теперича, отчего наш дядя из дома родного сбежал. Это он к тебе стремился, верно?

– Почти… – Лицо хозяйки смягчилось, губы тронула легкая улыбка. – Дети, вы кто?

– Мы дети боярского сына Федора Ивановича, боярыня, младшего брата супруга твоего, – скинул шапку паренек. – Я Борис, а это сестра моя, Ирина.

– А сам Федор Иванович где? – чуть наклонившись вперед, осмотрелась женщина.

Девочка в ответ плотно сжала губы, а Боря, опустив взгляд, размашисто перекрестился.

– Господи, бедные вы мои… – сразу все поняла хозяйка. – Сиротинушки… Да входите же, входите! Вы, нешто, пешие шли? Ноги, верно, не держат совсем! И оголодали с дороги. Пятка, беги к Даше, пусть накроет в девичьей, что там после обеда осталось? И узнай, топили ли нижнюю баню? Вроде как дым над нею днем струился. Давай, бегом!

Девичья комната оказалась совсем небольшой – примерно десять на десять шагов. Но зато – каменной, с расписными стенами, сводчатыми потолками и с большим слюдяным окном. Ковры на полу, обитые сукном скамьи, стол со скатертью, несколько сундуков у стен, узорчатые кованые подсвечники. Все это даже близко не напоминало низкую закопченную избу в далекой усадьбе близ Вязьмы.

Дворовая девка принесла несколько блюд с остатками пирогов – с рыбой, капустой и грибами, тарелки с запеченными в сметане карасями, с копченой белорыбицей и розовыми ломтями соленой семги. В отдельной миске лежали вперемешку курага, инжир и нуга, залитые медом оладьи.

– День сегодня постный, милые, – словно бы извинилась перед гостями хозяйка.

– Это можно кушать? – неуверенно переспросила Ира.

– Да, конечно, конечно, милые, – закивала боярыня Агриппина. – Когда поужинать получится, не ведаю. Супруг в Переславль с рассветом умчался, по ряпушку [3] Переславская ряпушка – знаменитый деликатес, одно из блюд царского стола. Находится на гербе города Переславль-Залесский. . Возвернуться и после заката может. Без мужа садиться ужинать невместно. Так что ешьте, ешьте. Чего терпеть?

Дети охотно откликнулись на приглашение, хорошо приложившись к рыбе и пирогам и сметя из миски все сласти, что в ней имелись. За угощением они и не заметили, как хозяйка исчезла из светелки, и спохватились, лишь услышав громкий голос за дверью:

– А у меня для тебя нежданность, любый мой…

Торопливо отодвинув миски, Борис вскочил. Следом поднялась девочка.

Дверь распахнулась, в светелку вошел высокий мужчина с короткой, но окладистой русой бородкой из вьющихся мелким бесом волосков. Бобровая шапка, рубаха из переливчатого синего бархата, пояс с золотыми накладками и самоцветами, два крупных перстня на правой руке, смуглое, обветренное лицо с острым носом и пронзительно-синие глаза. Увидев детей, он удивленно вскинул густые русые брови и перевел взгляд на жену.

– Племянники твои приехали, Дима, – улыбнулась она. – Нешто не узнаешь?

– Пе-ервый ра-аз ви-ижу-у… – протяжно ответил постельничий. – Вы чьи будете, чада, и какая такая напасть принесла вас ко мне на порог?

– Дети Федора Ивановича мы, – посерьезнел от такого приема Борис. – Преставился батюшка наш. Нет больше среднего брата твого, Дмитрий Иванович.

– Вот как? – вздохнул хозяин и опустился на скамью, сев за стол напротив гостей. – И какие еще в деревне нашей новости?

– Матушка твоя Агриппина, бабка наша, пребывает в полном здравии, – степенно начал рассказывать Борис. – Старший брат твой, Василий, тоже здоров. Токмо бездетен. Не дает ему Господь потомков. Да и мы с сестрой, знамо, не нужны. А так… Земля родит, уловы есть. Вот токмо с охотой ныне совсем плохо.