Татьяна Соломатина - Община Святого Георгия. 1 серия

КОНЦЕВИЧ

Пациент с извлечённой шрапнелью: рана очистилась, можно выписывать.

«ШРАПНЕЛЬНИК»

Слава богу, измаялся лежать!

КОНЦЕВИЧ

(повернувшись к «фантомнику») Самоповреждения санированы. Можно освобождать койку.

«Фантомник» ко всему безразличен.

ХОХЛОВ

Рано. Пусть.

КОНЦЕВИЧ

Зря место занимает.

Хохлов гневно глянув на Концевича, идёт на выход из палаты – все, кроме сестёр милосердия, за ним.

( ХОХЛОВ, КОНЦЕВИЧ, БЕЛОЗЕРСКИЙ, АСТАХОВ, НИЛОВ, ПОРУДОМИНСКИЙ.)

Выходят из палаты, идут к другой. Хохлов говорит на ходу, сурово-логичен, «учительствует»:

ХОХЛОВ

Рационализация процессов безусловно важна, ремесло не терпит сантиментов…

Резко тормозит, оборачивается к ординаторам и студентам. Секундная пауза.

ХОХЛОВ

…Но хоть не застывши ещё в карьерном благополучии, не утрачивайте души! Пусть душе вашей будет жутко! Пусть будет она милосердна!

Отворачивается. Идёт. Все за ним.

( ВЕРА, ГЕОРГИЙ.)

Печеньки-конфетки-фантики, стаканы пустые. Позы – естественные. Исповедь подходит к концу – Вера внимательно слушает.

ГЕОРГИЙ

… После и из общины за пьянку выгнали. Вот и всё, Вера Игнатьевна.

Он вздыхает. Вера встаёт, достаёт из буфета бутылку водки, две рюмки. Наливает. Несёт к диванчику. Одну протягивает Георгию. Он принимает, смотрит с опаской и недоверием.

ВЕРА

Я даю – можно! И сколько я даю! … За упокой твоей прежней жизни!

Салютует. Пьют, не чокаясь и не закусывая.

ВЕРА

Плед принесу.

Подходит к диванчику, прибирает поднос.

ГЕОРГИЙ

Вы-то сами как?

ВЕРА

А никак! … На войне было всё равно – баба я, взгляды мои. … Спать. Слишком долгие сутки. Мне ещё сегодня надо…

Обрывается, незачем ей сообщать Георгию его не касающееся.

ГЕОРГИЙ

(с ироничным пониманием) Мирное время?

ВЕРА

Ага. Мирное время!

( ОГУРЦОВА, ПРОХОЖИЕ.)

К подъезду к клинике идёт молодая женщина на сносях (Огурцова, невысокого роста, очень худенькая, большой живот), с сумкой. У неё схватки. Останавливается, передышать, перекреститься. Прохожие не обращают особого внимания, разве кто оглядывается. Заворачивает в подъезд, идёт по аллее ко входу в клинику.

( ОГУРЦОВА, МАТРЁНА ИВАНОВНА.)

У Огурцовой схватка, Матрёна пережидает, относится к роженице с бабским сочувствием, но не забывая при этом, что она повивальный профессионал, не такое на своём веку видала. Последнее Огурцову скорее успокаивает, нежели раздражает.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Давно хватает?

ОГУРЦОВА

С ночи.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

У! С ночи! Считай, начало. Первые роды?

ОГУРЦОВА

Первые.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Давай, милая. Раздевайся. Я тебя осмотрю.

Огурцова начинает расстёгивать блузку.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Как зовут?

ОГУРЦОВА

Огурцова я. Жена почтового чиновника.

Матрёна Ивановна чуть насмешливо оглядывает Огурцову с ног до головы – та, при более чем скромном наряде, преувеличенно-значительно произнесла «почтового чиновника».

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Матушка как звала?! Не «мелкой же почтовой чиновницей»!

Хотя Матрёна и саркастична, но чувствуется что она добра и надёжна. Огурцова улыбается.

ОГУРЦОВА

Алёной.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Вот и хорошо. Давай, Алёна, чуть быстрее с пуговками. У нас не таинство консуммации брака.

Огурцову снова застаёт схватка.

ОГУРЦОВА

Больно!

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Такая наша женская доля. Терпи.

( ВЕРА, ПРОХОЖИЕ.)

Ближе к вечеру. Идёт Вера – одета в женское. Просто, скромно, но весьма элегантно. Выглядит прекрасно.

( ВЕРА, ПОЛИЦМЕЙСТЕР.)

Полицмейстер заводит Веру в кабинет – встретил в приёмной. Вежлив до изысканности.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Княгиня Данзайр, прошу! Для меня большая честь…

Вера перебивает его:

ВЕРА

Да прекрати ты, Андрей Прокофьевич, вытаптываться! Давно знакомы. Ты хоть не отбил, куда следует, что поднадзорная Данзайр вовремя не прибыла отметиться?

Полицмейстер слегка закипает, больше для виду:

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Вера Игнатьевна, ты почём зря меня не обижай! Я…

Вера даёт ход назад, мила и обаятельна:

ВЕРА

Прости. Буду обижать тебя только за дело.

Целует его в щёку, как старого товарища. Он подвигает ей стул, она садится. Он садится за стол.

ВЕРА

Ну вот, прибыла. И… Я не так давно… в этом качестве, не знаю, что полагается в таких случаях.

Он достал бумаги, обмакнул перо, чувствует себя немного неловко, но он в своей стихии – дело надо делать.

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Документы… Но, мне не надо. Адрес, где остановилась.

ВЕРА

Адрес ты знаешь. Квартира мне от матери-покойницы досталась по прямому её завещанию. От этого папенька меня отлучить не смог, не в его воле.

Полицмейстер пишет, Вера осматривается в кабинете. Глядит на портрет государя-императора. Полицмейстер замечает, говорит тише, не отрываясь от писанины, едва кивнув в сторону портрета:

ПОЛИЦМЕЙСТЕР

Подругу попроси, и все надзоры и опалы с тебя сняты будут.

ВЕРА

Мало она без меня недоброжелателями обзавелась, за друзей выпрашивая. … Давай, завершим с канителью!

Вера кивает на заполняемые полицмейстером бумаги.

( ОГУРЦОВА, МАТРЁНА ИВАНОВНА.)

Матрёна заводит Огурцову, уже переодетую в больничное, в палату.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Располагайся. Хочешь – ходи, хочешь лежи. Я к тебе заходить буду. Дело надолго.

ОГУРЦОВА

Муж как придёт – вы всё перескажите. Я ему записку оставила. На службе он.

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Не волнуйся. Ему на службе не тяжче твоего сейчас!

Огурцова улыбается, но её снова настигает схватка. Чрезвычайно болезненная. Смотрит на Матрёну с большим испугом.

ОГУРЦОВА

У меня… всё в порядке? С ребёночком?

МАТРЁНА ИВАНОВНА

Всё в порядке, милая. А надо будет – доктора позовём.

Огурцову бросает в краску.

ОГУРЦОВА

Я с вами! Доктора все… мужчины. Стыдно это! Женское дело.