Вероника Мелан - Чейзер

Взгляд нехотя переполз на широкую грудь, рельеф которой черная майка скорее подчеркивала, нежели скрывала. Огромный разворот плеч, просто огромный… Он мог переломить ей хребет одной левой.

Снова сделалось страшно; почему-то захотелось плакать – океанским прибоем нахлынула жалость к себе.

– Ты уйдешь, как только сможешь двигаться.

Лайза не поверила собственному счастью. Резко вдохнула, открыла рот и закрыла его, не в силах произнести ни слова. Лишь бы не спугнуть удачу… Когда, когда же она сможет двигаться?

– Хочешь восстановить двигательную функцию – ешь.

Мужчина поднялся с кресла и взял в руки поднос; ее глаза сделались блюдцами.

Кормить. С ложки. С рук.

Что ж… Для того чтобы снова начать ходить, она перетерпит и это.

Картина с абстрактными линиями.

Синие мазки в виде незавершенного треугольника, оранжевая точка у верхней грани, желтые разводы в левом углу и снизу.

Лайза успела запомнить ее до мельчайших деталей. Потому что эта картина – единственное, что она могла видеть, не имея возможности повернуть голову. Скошенные вбок глаза позволяли ухватить стоящий у стены шкаф, открытую балконную дверь, судя по шевелящимся шторам, и, собственно, вход в спальню, откуда приходил похититель.

Похититель. Почему-то она привыкла называть его этим словом, несмотря на то, что ее не похищали. Наоборот, кормили и поили с рук, выхаживали для того, чтобы она могла уйти.

Где-то тикали часы.

Лайза зверела, не имея возможности на них взглянуть.

Портьеры скрадывали небо за окном – единственный индикатор времени суток. Мужчина ушел какое-то время назад, сказал, что она проспала сутки, значит, сейчас глубокая ночь. Над картиной горело несколько вделанных в потолок лампочек – единственный источник света. Не слишком яркий, под таким вполне можно спать, если бы спать хотелось, но сон ускользал.

Она лежит в чужом доме, почти не может двигаться. Ее наверняка потеряли на работе, телефон не отвечает. Нужно позвонить. Нужно каким-то образом позвонить шефу. Утром.

Спустя несколько секунд, отзываясь на физический позыв, мысли испуганно переключились на совершенно другую тему: Лайза почувствовала, что хочет в туалет.

Он насмехался.

Нет, насмехался не он, а едва заметный дьявольский огонек внутри его глаз, говорящий: «У тебя нет выбора».

– Я могу отнести тебя в туалет, но ты не сможешь усидеть на унитазе, сползешь с него, если я не буду придерживать. Никогда не задумывалась, сколько мышц задействуется для удержания тела в вертикальном положении? А они у тебя на данный момент не работают.

Лайза рдела, как помидор. Как могла сжимала бедра, чтобы не выпустить влагу наружу, и факелом горела от стыда.

Какой абсурд! Здоровый сутки назад человек теперь поставлен перед выбором: либо позориться в уборной, валяясь картофельным мешком на полу возле унитаза, либо позволить себя раздеть, чтобы подложить под пятую точку утку. Замечательный выбор. Просто мечта! Ни с чем не сравнимое продолжение банкета.

Он вошел, когда она уже поскуливала от нетерпения. Вошел сразу с уткой, будто знал.

– Или же ты даешь согласие на мою помощь тебе прямо здесь. И в том, и в другом случае – тебя ведь это беспокоит? – я увижу тебя частично обнаженной. Иначе никак.

– А нельзя пригласить сиделку? Медсестру? В общем… женщину.

– Твоя сиделка в этом доме – это я.

Ответ прозвучал ультиматумом. Мол, довольствуйся тем, что есть.

Она проскользила глазами по лицу – прохладному смешку в глубине глаз, искривленным мягкой улыбкой губам, подбородку, шее, мощной груди, серебристой пряжке ремня, длинным пальцам, держащим утку, и нехотя кивнула. Почти провалилась под землю в переносном смысле, не имея шанса отказать. Скажи «нет» и сделаешь под собой лужу, напрудишь на кровать, испачкаешь матрас… Потом придется менять белье и, возможно, спальню… стыд-то какой…

Хозяин дома не стал дожидаться повторного кивка, шагнул к кровати, рывком сдернул одеяло, поставил «влагосборник» рядом и взялся пальцами за тонкое кружево трусиков.

Лайза зажмурилась. Пахло мужским присутствием, терпким, но тонким одеколоном и собственной беспомощностью. Чувствительность кожи не пропала: Лайза ощущала и прохладный воздух комнаты, и теплоту чужих рук.

Трусики соскользнули с коленей, затем с икр. Ее приподняли и подсунули под голую попу металлическую чашку с загнутыми внутрь краями, положили обратно.

Несколько секунд она чувствовала на себе изучающий взгляд.

– Какая красивая бритая девочка.

Лицо тут же пошло пятнами, кровь загрохотала в ушах.

– Накрой меня!!!

Раздался тихий смешок; сверху легла плотная ткань. Лайза, не смея открывать глаз, лишь плотнее сжала зубы. Мерзавец… наглый мерзавец, пользующийся положением! Забыв о всякой вежливости, она рыкнула:

– Оставь меня одну!

Послышался шорох одежды; шаги застыли у двери.

– Вернусь через две минуты.

– Пять! У меня из-за нервов ничего не выйдет.

– Три. Три минуты.

Мягко щелкнул дверной замок.

Она сумела стоически смотреть в сторону, когда с нее вновь сдернули одеяло и извлекли утку, но вновь покрылась пятнами, когда увидела, как он открывает запечатанную пачку влажных салфеток. Хотела выдавить «нет», но не успела.

– Я накрою тебя, успокойся.

– Не надо… перестань!

Сверху вновь легла теплая ткань, под которую тут же скользнули мужские руки. Спокойно и умело раздвинули ноги и аккуратно протерли там – ТАМ! – салфеткой. Неторопливо, тщательно, со знанием дела, сверху, снизу и… внутри.

Теперь Лайза, даже если бы хотела, не смогла бы выдавить ни звука. Напряглась, онемела и ошалела от подобной заботливой наглости.

Маньяк. Она знала, что он маньяк, она всегда это знала… чувствовала…

– Ты же хочешь спать чистой?

Щеки полыхали, язык прикушен, даже пальцы от усердия подчинились желанию и сжались в кулаки.

– Люблю послушных девочек.

Она не верила, что он это сделал. Как не верила в то, что он только что сказал. Сказал до того, как поднялся с кровати, щелкнул выключателем и прикрыл за собой дверь.

Казалось, она полночи отпихивала от себя эти мысли: «Он протер меня там… раздвинул ноги и протер…»

Внутри бушевал ураган эмоций, какой сон? Какой к черту сон?! Промежность пульсировала. Наверное, тоже от стыда. Лайза поражалась смене чувств: два часа назад она боялась этого мужика, ненавидела его, хотела сбежать, а сейчас… Сейчас она тоже хотела сбежать, но перед этим хотела вцепиться ему в лицо, протереть салфетками щетину и наладить пендаля по крепкой сра… (Стоп, хорошие девочки так не говорят. Угу, послушные девочки…)

Щеки вновь залились краской.

Послушной.

Что он еще сказал? Какая красивая бритая…