Вероника Мелан - Сапфир

Стоя у двери, Марио произнес в третий раз:

– Позвоните мне. Как определитесь. Я буду ждать.

И в третий раз Лана, стоя на своем, качнула головой.

– Позвоню только в том случае, если соглашусь.

– Вы точно не хотите принять аванс?

– Точно.

Нет – возьмешь чужие деньги и моментально станешь «должен». Исчезнет легкость, запястья скуют невидимые наручники, и вместо того, чтобы жить, только и будешь думать о том, как отработать взятую в долг сумму. И не важно, что говорил «десять тысяч в любом случае останутся у вас».

Хороша замануха .

Нет, и точка. Бутылку шампанского Лана, в конце концов, может купить и на свои.

Гость все не уходил, мялся. Подыскивал правильные слова и не находил их; наконец, сдался.

– Я буду ждать.

– Всего доброго, мистер Кассар.

– Всего доброго, Лана.

Он ушел – Слав-те-Господи. Глядя через дверной глазок на то, как шагает по дорожке к выходу темноволосый человек, Лана думала о том, что через минуту она обязательно выскользнет следом и запрет калитку.

(William Joseph – Cinema Paradiso)

Три месяца назад он ужасался прикасаться к вживленному в тело металлу – чувствовал себя недо-роботом, ущербным и приговоренным к казни человеком. Одномоментно растерял радость от привычного: хождения на работу, траты времени на продумывание рулевых систем, больше не рисовал яхты. Забросил собственные традиции и ритуалы, не звонил старым друзьям, почти ни с кем не общался. Если пил, то редко и не по многу – чувствовал тошноту при мысли о том, что спускает последние отведенные дни в унитаз и страдает похмельем вместо того, чтобы любоваться тем, что вокруг.

А любоваться он научился. Сквозь тоску. Всякий раз, заказывая любимых лангустов или омаров, размышлял о том, что, возможно, пробует их вкус в последний раз. Пьет вино в последний раз, созерцает рассвет или закат в последний раз. Быть может, завтра он проснется и не захочет жить – и плевать, что счетчик еще тикает, что еще есть дни – неделя, две, три…

Марио любовался городом и сегодня. Розоватым в опускающемся солнце свечением улиц, умиротворенными лицами прохожих – в Ла-файе умиротворенными выглядели почти все – отдых как-никак. Слизывал с них улыбки, чужую радость, дышал не своим счастьем, примерял на себя чужие эмоции, временно пропитывался ими. И более ни к чему не привязывался. Безо всякого замедляющего время раствора вдруг ловил себя на мысли, что стоит и смотрит на качающиеся на ветру листья пальм, ловит краем глаза движение машин, пребывает здесь и нигде. Везде сразу.

Розетка отбирала жизнь. И учила ее же ценить. Более никого не осуждать, не ввязываться в споры, не тратить время на обиды – все слишком скоротечно, а вокруг столько прекрасного.

Лана позвонит. Может быть. А, может, и не позвонит. Он предложил ей слишком много или слишком мало – Марио не знал, не хотел об этом думать. О том, что если она не позвонит, ему придется выискать другие методы воздействия – уговаривать, умолять, доплачивать, давить. Давить не хотелось. Хотелось жить – еще чуть-чуть, еще немного. Хотелось расслабиться, научиться вновь дышать полной грудью, избавиться, наконец, от осевшей в сердце пылью тоски. Хотелось свободы.

В этот вечер он впервые поехал в безлюдную бухту и искупался. Долго сидел на берегу, обсыхал, специально не вытирал волосы – да и нечем, – чувствовал, как по шее стекают капли, слушал океан. Волны стихли, сделались покладистыми и стеснительно подкатывали к ногам. В оранжевом, похожем на стекло мокром песке, отражалось оранжевое небо. Оно горело, тлело, делалось все темнее над головой и у горизонта, полыхали разводами прощальные облака.

Домой он вернулся затемно. Уставший, но с надеждой. Ополоснулся, отмыл волосы от соли, долго стоял перед зеркалом в ванной – смотрел на так редко в последнее время обнажаемый торс. На ромбовидную и даже по-своему красивую витую «розетку» – кто-то однозначно наслаждался, создавая ее дизайн. «Розетка» походила на вплавленный в кожу амулет с тускло горящим посередине камнем – сейчас ониксом. Металлические края, орнамент на лепестках и по кругу, цепко держащие самоцвет, как на женских кольцах, коготки-лапки…

Интересно, думал Марио почти без интереса, если поставить в углубление сапфир, как именно она исчезнет? Придется ли искать Комиссию, чтобы удалили, или же растворится сама? Останется ли след? След бы его не напряг.

Спустя минуту Мо плеснул в лицо водой, почистил зубы и натянул майку. Вышел из ванной, погасил свет и проверил, что телефон у него с собой. Теперь он должен быть всегда с собой.

Ночь прошла в мытарствах.

Лана никогда не думала, что засыпать под шум волн совсем не просто – океан шипел, шуршал, пенился, облизывал в соседней бухте камни, разговаривал с сушей, не переставая. Не просто ш-ш-шур – прилив волны и ш-ш-шур – отлив волны, но монотонный – то тише, то громче – нескончаемый гул.

В половине второго она закрыла в спальне окна и включила кондиционер. Забралась под одеяло, попыталась уснуть – не тут-то было. Запахнулась, распахнулась, перевернулась на один бок, на другой – танцевали при свете костра сомнения мысли: а что, если подстава? Положим, кому-то нужен камень, и ей, Лане, совсем не случайно подлили в стакан с соком странный раствор. Что, если ее выбрали для исполнения грязной работы, а после и все шишки падут на нее? Удобно. Пришел, пожаловался, что ампулу упустил, сообщил, что теперь только она – незнакомая девчонка – может выручить из беды. Пообещал денег, а та и купилась…

Еще не купилась.

Мысли выбивали гимн в тревожный бубен; ночь длилась и длилась. До половины третьего неслись даже сквозь закрытые окна танцевальные ритмы с близлежащей дискотеки – изменит направление ветер, и отчетливое «бам-бам-бам» слышится сквозь пластиковые ставни. Повернет в другую сторону, и останется лишь шуршание прибоя за окном. Бродили по пляжу выпившие компании – смеялись, иногда поругивались; бренчала гитара.

Уснуть Лана сумела лишь в половине пятого утра.

Солнечный свет заставил взглянуть на все иначе – оптимистичнее. Положим, Марио – честный человек, попавший в беду, и он действительно обратился к Лане за помощью. Откажет? Имеет право. Но если не выручит, не упрекнет ли себя потом? Ведь интуиция твердила – незнакомец не врал.

Утренний душ, завтрак, прогулка по пляжу. После поход в магазин – за тарелками; и все это время чаша весов, как нерешительный маятник, клонилась то в одну, то в другую сторону. И светом маяка где-то на фоне маячила притягательная стопка купюр.

Позвонить или нет? Согласиться или отказать? Как обезопасить себя, не ступить на тонкий лед и не провалиться? Как получить гарантии?