Антология - Русские песни и романсы

Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там, в краю далёком,
Буду тебе женой.
Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там, в краю далёком,
Есть у меня жена.

Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там, в краю далёком,
Буду тебе сестрой.
Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там, в краю далёком,
Есть у меня сестра.

Миленький ты мой,
Возьми меня с собой!
Там, в краю далёком,
Буду тебе чужой.
Милая моя,
Взял бы я тебя.
Но там, в краю далёком,
Чужая ты мне не нужна.

Не уезжай ты, мой голубчик!
Печальна жизнь мне без тебя.
Дай на прощанье обещанье,
Что не забудешь ты меня.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…
Когда порой тебя не вижу,
Грустна, задумчива хожу.
Когда речей твоих не слышу,
Мне кажется, я не живу.
Скажи ты мне, скажи ты мне,
Что любишь меня, что любишь меня…

Кипел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке,
На высоте стены кремлёвской
Стоял Он в сером сюртуке.

Он видел огненное море.
Впервые полный мрачных дум,
Он в первый раз постигнул горе,
И содрогнулся гордый ум!

Ему мечтался остров дикий,
Он видел гибель впереди,
И призадумался великий,
Скрестивши руки на груди, —

И погрузился Он в мечтанья,
Свой взор на пламя устремил,
И тихим голосом страданья
Он сам себе проговорил:

«Судьба играет человеком;
Она, лукавая, всегда
То вознесёт тебя над веком,
То бросит в пропасти стыда.

И я, водивший за собою
Европу целую в цепях,
Теперь поникнул головою
На этих горестных стенах!

И вы, мной созванные гости,
И вы погибли средь снегов —
В полях истлеют ваши кости
Без погребенья и гробов!

Зачем я шел к тебе, Россия,
В твои глубокие снега?
Здесь о ступени роковые
Споткнулась дерзкая нога!

Твоя обширная столица —
Последний шаг мечты моей,
Она — надежд моих гробница,
Погибшей славы — мавзолей».

«Хас-Булат удалой!
Бедна сакля твоя;
Золотою казной
Я осыплю тебя.

Саклю пышно твою
Разукрашу кругом,
Стены в ней обобью
Я персидским ковром.

Галуном твой бешмет
Разошью по краям
И тебе пистолет
Мой заветный отдам.

Дам старее тебя
Тебе шашку с клеймом,
Дам лихого коня
С кабардинским тавром.

Дам винтовку мою,
Дам кинжал Базалай, —
Лишь за это свою
Ты жену мне отдай.

Ты уж стар, ты уж сед,
Ей с тобой не житьё,
На заре юных лет
Ты погубишь её.

Тяжело без любви
Ей тебе отвечать
И морщины твои
Не любя целовать.

Видишь, вон Ямман-Су
Моет берег крутой,
Там вчера я в лесу
Был с твоею женой.

Под чинарой густой
Мы сидели вдвоём,
Месяц плыл золотой,
Всё молчало кругом.

И играла река
Перекатной волной,
И скользила рука
По груди молодой.

Мне она отдалась
До последнего дня
И аллахом клялась,
Что не любит тебя!»

Крепко шашки сжимал
Хас-Булат рукоять
И, схватясь за кинжал,
Стал ему отвечать:

«Князь! рассказ длинный твой
Ты напрасно мне рек,
Я с женой молодой
Вас вчера подстерёг.

Береги, князь, казну
И владей ею сам,
За неверность жену
Тебе даром отдам.

Ты невестой своей
Полюбуйся поди —
Она в сакле моей
Спит с кинжалом в груди.

Я глаза ей закрыл,
Утопая в слезах,
Поцелуй мой застыл
У неё на губах».

Голос смолк старика,
Дремлет берег крутой,
И играет река
Перекатной волной.

Словно ягода лесная,
И укрыта и спела,
Свет княгиня молодая
В крепком тереме жила.

У княгини муж ревнивый;
Он и сед, и нравом крут;
Царской милостью спесивый,
Ведал думу лишь да кнут.

А у князя Ваня-ключник,
Кудреватый, удалой,
Ваня-ключник — злой разлучник
Мужа старого с женой.

Хоть не даривал княгине
Ни монист, ни кумачу,
А ведь льнула же к детине,
Что сорочка ко плечу.

Целовала, миловала,
Обвивала, словно хмель,
И тайком с собою клала
Что на княжую постель.

Да известным наговором
Князь дознался всю вину, —
Как дознался, так с позором
И замкнул на ключ жену.

И дознался из передней,
От ревнивых от очей,
Что от самой от последней
Сенной девушки своей.

«Гой, холопья, вы подите —
Быть на дыбе вам в огне! —
Вы подите приведите
Ваньку-ключника ко мне!»

Ох, ведут к нему Ивашку, —
Ветер кудри Ване бьёт,
Веет шёлкову рубашку,
К белу телу так и льнёт.

«Отвечай-ко, сын ты вражий,
Расскажи-ко, варвар мой,
Как гулял ты в спальне княжей
С нашей княжеской женой?»

— «Ничего, сударь, не знаю,
Я не ведаю про то!..»
— «Ты не знаешь? Допытаю!
А застенок-то на что?..»

И работают в застенке —
Только кости знай хрустят!
Перешиблены коленки,
Локти скручены назад.

Но молчком молчит Ивашка,
И опять его ведут:
В дырьях мокрая рубашка,
Кудри клочьями встают;

Кандалы на резвых ножках,
А идёт он — словно в рай,
Только хлюпает в сапожках
Кровь ручьями через край…

Видит — два столба кленовых,
Перекладина на них.
Знать, уж мук не будет новых,
Знать, готовят про других.

Отведу же я, мол, душу,
Распотешусь пред концом:
Уж пускай же, князь, Ванюшу
Хоть вспомянешь ты добром!

«Ты скажи ли мне, Ванюшка,
Как с княгиней жил досель?» —
«Ох, то ведает подушка
Да пуховая постель!..

Много там было попито
Да поругано тебя,
А м в в красне-то пожито
И целовано любя!

На кровати, в волю княжью,
Там полежано у нас
И за грудь ли, грудь лебяжью,
Было хватано не раз!»

— «Аи да сказка!.. Видно хвата!
Исполать, за то люблю!
Вы повесьте-ко, ребята,
Да шёлковую петлю!»

Ветер Ванюшку качает,
Что былинку на меже,
А княгиня умирает
Во светлице на ноже.