Антология - Русский романс

Звездная ночь и ясна и тепла.
Девичья песня давно замерла.
Шепчет нахмуренный лес над водой,
Ветром шатает камыш молодой.
Синяя туча над лесом плывет,
Темную зелень огнем обдает,
В крайней избушке не гаснет ночник,
Спит на печи подгулявший старик,
Спит в зипунишке и в старых лаптях,
Рваная шапка комком в головах.
Молится богу старуха жена,
Плакать бы надо — не плачет она.
Дочь их красавица поздно пришла,
Девичью совесть вином залила.
Что тут за диво! и замуж пойдет…
То-то, чай, деток на путь наведет!
Кем ты, люд бедный, на свет порожден?
Кем ты на гибель и срам осужден?

Ни кола, ни двора,
Зипун — весь пожиток…
Эх, живи — не тужи,
Умрешь — не убыток!

Богачу-дураку
И с казной не спится;
Бобыль гол как сокол,
Поет-веселится.

Он идет да поет,
Ветер подпевает;
Сторонись, богачи!
Беднота гуляет!

Рожь стоит по бокам,
Отдает поклоны…
Эх, присвистни, бобыль!
Слушай, лес зеленый!

Уж ты плачь ли, не плачь —
Слез никто не видит,
Оробей, загорюй —
Курица обидит.

Уж ты сыт ли, не сыт —
В печаль не вдавайся;
Причешись, распахнись,
Шути-улыбайся!

Поживем да умрем, —
Будет голь пригрета…
Разумей, кто умен, —
Песенка допета!

Голубенький, чистый
Подснежник-цветок!
А подле сквозистый,
Последний снежок…
Последние слезы
О горе былом,
И первые грезы
О счастьи ином…

Ее в грязи он подобрал;
Чтоб всё достать ей — красть он стал;
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.

И шли пиры… но дни текли —
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму… Она стояла
Перед окном и — хохотала.

Он из тюрьмы ее молил:
«Я без тебя душой изныл,
Приди ко мне!» Она качала
Лишь головой и — хохотала.

Он в шесть поутру был казнен
И в семь во рву похоронен, —
А уж к восьми она плясала,
Пила вино и хохотала.

Спи, дитя мое, усни!
Сладкий сон к себе мани:
В няньки я тебе взяла
Ветер, солнце и орла.

Улетел орел домой;
Солнце скрылось под водой;
Ветер, после трех ночей,
Мчится к матери своей.

Ветра спрашивает мать:
«Где изволил пропадать?
Али звезды воевал?
Али волны всё гонял?»,

— «Не гонял я волн морских,
Звезд не трогал золотых;
Я дитя оберегал,
Колыбелечку качал!»

По городу плач и стенанье…
Стучит гробовщик день и ночь…
Еще бы ему не работать!
Просватал красавицу дочь!

Сидит гробовщица за крепом
И шьет — а в глазах, как узор,
По черному так и мелькает
В цветах подвенечный убор.

И думает: «Справлю ж невесту,
Одену ее, что княжну, —
Княжон повидали мы вдоволь,
На днях хоронили одну:

Всё розаны были на платье,
Почти под венцом померла:
Так, в брачном наряде, и клали
Во гроб-то… красотка была!

Оденем и Глашу не хуже,
А в церкви все свечи зажжем;
Подумают: графская свадьба!
Уж в грязь не ударим лицом!..»;

Мечтает старушка — у двери ж
Звонок за звонком… «Ну, житье!
Заказов-то — господи боже!
Знать, Глашенька, счастье твое!»

Под душистою ветвью сирени
С ней сидел я над сонной рекой,
И, припав перед ней на колени,
Ее стан обвивал я рукой…
Проносилися дымные тучки,
На лице ее месяц играл,
А ее трепетавшие ручки
Я так долго, так страстно лобзал…

Погребальные свечи мерцали,
В мрачных сводах была тишина,
Над усопшей обряд совершали —
Вся в цветах почивала она…
Со слезой раздирающей муки
Я на труп ее жадно припал
И холодные, мертвые руки
Так безумно, так страстно лобзал…

«Прости на вечную разлуку!» —
Твой голос грустно прозвучал,
И я пророческому звуку
Душой покорною внимал.
О, знала ль ты, хоть в те мгновенья,
Какого горького значенья
Мне этот звук исполнен был! —
С ним все, что прожито тревожно,
Все, что забыть мне невозможно,
Я безвозвратно хоронил…
Прости ж и ты!.. быть может, скоро
Пойду я в светлый, дальний путь.
Без желчных дум и без укора
Под небом теплым отдохнуть, —
И, может, сдавленное горе
Развеет ветер где-нибудь
И заглушит чужое море
В душе печальное: «Забудь!..
Забудь!..»

Словно ягода лесная,
И укрыта и спела,
Свет княгиня молодая
В крепком тереме жила.

У княгини муж ревнивый;
Он и сед и нравом крут;
Царской милостью спесивый,
Ведал думу лишь да кнут.

А у князя Ваня-ключник,
Кудреватый, удалой,
Ваня-ключник — злой разлучник
Мужа старого с женой.

Хоть не даривал княгине
Ни монист, ни кумачу,
А ведь льнула же к детине,
Что сорочка ко плечу.

Целовала, миловала,
Обвивала, словно хмель,
И тайком с собою клала
Что на княжую постель.

Да известным наговором
Князь дознался всю вину, —
Как дознался, так с позором
И замкнул на ключ жену.

И дознался из передней,
От ревнивых от очей,
Что от самой от последней
Сенной девушки своей.

«Гой, холопья, вы подите —
Быть на дыбе вам в огне! —
Вы подите приведите
Ваньку-ключника ко мне!»

Ох, ведут к нему Ивашку, —
Ветер кудри Ване бьет,
Веет шелкову рубашку,
К белу телу так и льнет.