Юлия Друнина - Полынь: Стихотворения и поэмы

Нет Поклонной горы, ее срыли… Ночами.
В котлован, где бульдозеры спят.
Собираются мертвые однополчане —
Миллионы убитых солдат.
Миллионы на марше, за ротою рота.
Голоса в шуме ветра слышны:
«Почему, отчего
Так безжалостен кто-то
К ветеранам Великой войны?
Дайте, люди, погибшим за родину слово,
Чутко вслушайтесь в гневную речь.
Почему, отчего
Убивают нас снова —
Беспощаден бездарности меч.
Громче бейте в набат, наши деды и внуки —
Знаем, вы заступились за нас.
Оттолкните от мрамора жадные руки!—
Иль ушло Благородство в запас?..»
Собираются мертвые однополчане
В котлован, где бульдозеры спят.
Нет Поклонной горы.
Но взывают ночами
К нам миллионы убитых солдат.

Там, в окопах сырых и мглистых,
Где косила людей война,
Привилегия коммуниста,
Как известно, была одна:
Штык к винтовке примкнув умело,
По команде: «За мной! Вперед!»
Первым бросить на бруствер тело
И последним уйти в санвзвод.

Разве небо сегодня чисто,
И легко ли живет страна?..
Привилегия коммуниста
И сейчас у него одна:
При ЧП — обвалилось зданье,
Или пламенем цех объят,
Первым броситься
К тем, кто ранен,
И последним уйти назад.

Было всяко в горячке буден,
Ошибались не раз, не два…
Только Правду
Скрывать не будем,
Правдой
Партия и жива.
Если кто-то
Забыл про это,
Значит, он
Позабыл про честь…
В красной корочке партбилета
Революции отсвет есть.
Привилегия коммуниста
И сейчас у него одна.

Снова в ленинский голос чистый
Чутко вслушивается страна.

Этой темы касаться — словно раны кровавой.
Но молчать не положено мне:
Я о тех, что пока не обласканы славой,
Хоть сражались в библейской войне.
Нет страшней, чем с невидимой смертью бороться,
Заслоняя планету собой…
Пляшут, вырвавшись, атомы — злые уродцы,
Но пожарные приняли бой.
Нет, не все измеряется лишь орденами,
Хоть, должно быть, отыщут и вас ордена.
Вижу, встав на колено, солдатское знамя
Преклоняет пред вами страна.
Все пред вами в долгу, и до самого гроба…
Выйду в степь, в раскаленную синь —
Я не ведала ране, что словом «чернобыль»
Называли славяне полынь..

Этой темы касаться — словно раны кровавой.
Но покоя, смолчав, не найду.
Я о тех, что умчались машинною лавой,
Землякам не сказав про беду.
Я о черных, бесшумных, лихих лимузинах,
Что рвались, как безумные, в тыл.
Да, о тех, кто детей беззащитных покинул,
А себя вечным срамом покрыл.
Да, о тех, кто покрыл себя вечным позором,
Их услышать хочу имена.
И еще я о нечисти — о мародерах,
Тех, кого проклинает страна.
Тех, кто словно на совести черные пятна,
Тех, кто беженцев грабил дома.
Как такое случится могло? Непонятно!
От подобного сходят с ума…

Не важно, кто первый на кнопку нажмет…
О, бедной планеты обугленный рот!
Кричит: «Что творите вы, люди, со мной?
Поймите, земляне, мы в связке одной!
Нам вместе лететь в термоядерный ад.
Закрою глаза — океаны кипят.
Есть время — пока что! Но время не ждет…
Сегодня в Припяти тронулся лед.
Чернобыль, Чернобыль — вселенская боль!
Чернобыль — за души ослепшие бой:
Неужто меня не прикрыл ты собой,
О пленники горькой юдоли земной,
Мы спаены вместе, мы в связке одной!
Не важно, кто первый на кнопку нажмет!»

О, бедной планеты обугленный рот!

Когда нажмет на эту кнопку палец —
Сигнал к началу атомной войны —
Конечно же, земляне, мы пропали,
Коль в списки «избранных» не включены.
А «избранному» надо по тревоге
Спасать свою и домочадцев жизнь:
Себя взять в руки,
После — руки в ноги,
И в бункера галопом понестись.
Предав сограждан,
Жить в норе бетонной —
Элита, шкуры, супермены, тли.
И слышать в душных сновиденьях стоны —
Последнее проклятие Земли.

И куда нам теперь деваться,
Где нам спрятаться, где спастись?
Мы заложники атомных станций,
Рваный рубль стоит наша жизнь.

Для чего, да и с кем нам бороться?
Нету воли, нет веры, нет сил.
Нас бесшумный сапожек горца
Равнодушно к земле придавил…

И поэтому, может статься,
Даже лучше для нас, что мы
Лишь заложники атомных станций,
Дети ядерной Колымы…

О, Россия! С нелегкой судьбою страна…
У меня ты, Россия, как сердце, одна.
Я и другу скажу, я скажу и врагу —
Без тебя, как без сердца, прожить не смогу…

Испания! Уходят за кордоны
Последние бойцы интербригад.
На мостовых притихшей Барселоны
Их башмаки тяжелые стучат…
Испания! Вот-вот за поворотом
Они простятся навсегда с тобой…
Идут антифашисты, дон-кихоты…
Проигран бой? —
Нет, не проигран бой,
Пока кусочек киноленты старой
Так больно душу обжигает мне…

Мы отомстили за Гвадалахару,
Мадрид, Уэску на большой войне.
Швыряли мы фашистские знамена,
Когда Победа вышла на парад —
На них смотрели взглядом воспаленным
Последние бойцы интербригад…

Пальчики в маникюре
Гладят щеку нагана —
Такой я тебя видала,
Юность земли, Гавана!
Мимо трибун проходят
Шагом солдатским, спорым
Хрупкие сеньориты,
Тоненькие сеньоры.
То молодость революции
Военным идет парадом.
…Не так ли и наши матери
С мужьями, с отцами рядом
В двадцатом году шагали
Гордым голодным городом?..
Барбудос идут, барбудос!
Ветер взвивает бороды.
Шутят, поют трибуны.
Сев на скамейке с нами.
Молоденькие министры,
Смеясь, болтают ногами:
Юные ветераны.
Цвет революции Кубы —
Сколько рубцов у каждого
Под гимнастеркой грубой!
Дождика редкие нити
В воздухе заблестели,
Хором: «Плащом накройся!»
Люди кричат Фиделю.
Приходится покориться —
Его бережет Гавана.
Премьер (он похож на доброго
Смущенного великана)
Смеется — сверкают зубы,
И люди вокруг смеются.
…Вот ты какая! Здравствуй,
Молодость революции!

В далекой Боливии где-то,
В гористом безвестном краю
Министра с душою поэта
Убили в неравном бою.
Молчат партизанские пушки,
Клубятся туманы — не дым.
В скалистой угрюмой ловушке
Лежит он с отрядом своим.
Лениво ползут по ущелью
Холодные пальцы луны…
Он знал — умирать не в постели
Министры совсем не должны.
Но все свои прерогативы
Кому-то другому отдал,
И верю, что умер счастливый,
Той смертью, которой желал.
Гудит над вершинами ветер,
Сверкает нетающий снег…
Такое случилось на свете
В наш трезвый, рассудочный век.
Такое, такое, такое,
Что вот уже несколько дней
Не знают ни сна ни покоя
Мальчишки державы моей.
В далекой Боливии где-то,
В каком-то безвестном краю
Министра с душою поэта
Убили в неравном бою.