Ирина Вербицкая - Светотень

На земле — обглоданные шишки…
Где ты, рыжий маленький зверек?
Дроби косоглазого плутишки. —
Юно звонок старенький пенек.

На колючей шапке — ягод горстка.
Мишка в ореоле диких пчел.
Встала дыбом на загривке шерстка.
Чу! Долбит усердно дятел ствол.

Пересвисты, трели, перезвоны.
Мошкары неумолимый рой.
Треснувшей ольхи глухие стоны
С отслоившейся сухой корой.

Быстрый бег встревоженной лосихи, —
По подлеску — треск сухих ветвей.
Гнездышко щегла и щеголихи.
В мураве — крылатый муравей.

Это все до боли мне родное!
Я — москвичка? В сердце берегу
Детство подмосковное лесное,
Крест рисуя веткой на снегу.

Город — синтетические джунгли!
Муравейник и пчелиный рой.
Все спешат, как будто бы по углям!
Четкий ритм, шальной людской прибой.

Частый пульс тревожных магистралей.
Рыжий свет вечерних фонарей.
Где — то там волнующие дали,
Тайный зов неведомых морей.

Оробел бессонный ветер странствий,
Заплутавший в улицах Москвы.
В каменном удушливом убранстве —
Лоскуток небесной синевы.

Неужели где — то есть просторы?
Лунность белоствольная берез
Снится по ночам с немым укором.
Снится дом у речки, где я рос.

Я в плену «текучки», обязательств.
Мне бы на недельку отпуск взять.
Одолев преграды обстоятельств,
Повидать тоскующую Мать.

Ранним утром, выспавшись на сене,
На рыбалку — прямо по росе
К ивняку сквозь заросли сирени…
Но живу я в городе как все.

Город — синтетические джунгли.
Муравейник и пчелиный рой.
Все спешат как будто бы по углям.
И за далью дальней — дом родной.

За экстазом заката —
Сизый вечер как дым.
По каньону Арбата —
Под дождем проливным.

За барьером агоний —
Небывалый покой.
В прошлом — Цезарь, Антоний
И мираж — Антиной.

Свет оранжевый влажный —
Апельсиновый блеск —
Льет в пролив трехэтажный.
Смутной жалобой — плеск.

Стайкой — девушки. — Птицы?
Пряди мокрых волос,
Нежно светятся лица
Первым снегом берез.

Мечет дождь свои стрелы,
Лакируя Арбат.
Мир обнять бы хотела:
Первый встречный — мне брат!

Ни о чем не жалею.
Ничего не прошу.
Ты, Москва, — всех милее! —
Снова сердцем решу.

Бубен буден лихорадит.
Перебои. Дробь — озноб.
В ритме судорог заладит:
«У черты надрыва: «Стоп!»

Бубна боль огнем агоний,
Искупленьем крещена.
Юлий Цезарь. Гай Светоний.
Реки крови и вина.

Все исчезло безвозвратно.
Тени в ауре луны.
Эхо бубна многократно
Растревожит наши сны.

Так и мы уйдем однажды.
И за нами вслед уйдут
Погибавшие от жажды,
Не нашедшие приют.

Прохрипит в гортани выдох.
Оборвется в сердце дрожь.
И в зеркальных Немезидах
Отразится века ложь.

Поглотит столпотворенье
И пророка и певца.
Ужаснется Провиденье
Неизбежности конца!

Нам не вымолить прощенья,
Не отмыть от крови рук.
Смерч — стихия разрушенья —
Завершит порочный круг.

За чертой тысячелетий
Нестерпимой пустоты
Свежей завязью соцветий
Звезд затеплятся кресты.

И удары бубна снова
Эру жизни возвестят.
Но вначале будет Слово:
«Кающимся — да простят!»

Сердца стук и бубна звуки —
Пережившим Страшный Суд.
За танталовые муки,
За сизифов тяжкий труд.

Ирина — «Урви берега» —
День этот прозвали в народе.
Стремнина! Речные бега!
«Разрой берега половодьем!»

И не оттого ли во мне
Бунтарски — мятежная сила!
Нигде — наяву ли, во сне —
Не знаю покоя и тыла.

Ирина — «разрой берега» —
Кипящие воды природы
Питали, растаяв, снега.
Мосты снесены, нет и брода.

Стихия! Любимый — со мной?
И вдруг между нами — стремнина…
Но пылкой и юной Весной
Пронизано имя «Ирина»!

Улица Фонвизина зимою…
Породнилась, улица, с тобою!
Нет желанней и милей двора!

Снег молочно — белый как в деревне.
Шум и гам на небольшом катке.
Юный, переменчивый и древний
Мир — синицей солнечной в руке!

Так она приходит — Зрелость…
Чаем вечерним с черной смородиной,
Чувством — уже отлюбилось, что пелось?
И ощущением — кровная Родина!

Снег и березы…
Морозы трескучие.
Сизая дымка над белой Москвой.
С дочкой стихи о России разучены.
И на мгновенье мне дорог покой.

Мгновенно всё. Мгновенны все.
Горят и меркнут, угасая,
Восход — во всей своей красе —
Закат и звезд вечерних стая.

Благоуханье алых роз,
И вот уже желтеют клены,
Березы выбелил мороз,
Метель, капель — и вновь бутоны.

Из Вечности, среди миров,
По воле Солнца, всей Вселенной
Земля дала на время кров,
Нас жизнью одарив мгновенной!

Парашютное братство. Снова вместе наш взлет.
Породнило нас небо. Жизнь — свободный полет!
Я сегодня с друзьями — до восхода луны.
Юно светятся лица в ореоле Весны.

Эти взоры крылаты, а сердца горячи.
Мы споем под гитару в трепетанье свечи.
Вспомним лучшие песни и былые года,
Тренировки и сборы, страны и города.

На экране — просторы, высота и прыжки.
Мы почти — что как боги и как пламя легки.
Взявшись за руки в небе — на земле не разнять —
Мы парили как птицы, мы умели летать!

Лебединые крылья нам судьбою даны.
Стали явью и былью наши детские сны.
Я сегодня с друзьями — до восхода луны.
Парашютному братству навсегда мы верны!

Прыжки? Лететь? Ура! Всегда готова!
Божественно всесильна и чиста,
Началом всех начал, еще до Слова,
Пьянит и окрыляет Высота!

Свободное паденье. Нет, паренье!
Тугие струи воздуха взахлеб!
Причастие? Прозренье? Откровенье?
Крылатый купол. Шелковистость строп.